Долгая дорога к морю
Гусак - предводитель
Небольшое славянское село у подножья Карпат на границе с Венгрией..раннее летнее утро.
Завершив семейный завтрак, каждый из моих братьев занялся привычной для этого времени года работой. Мне же было доверено пасти гусиное стадо, состоящее из пяти десятков гусынь под предводительством трёхлетнего гусака.
Крупный красавец-гусак к тому же обладал и крутым гусиным характером, что вызывало восхищение у всех гусынь, готовых следовать за ним и на речку, и в чужой огород.
Последнее служило причиной наших с ним, гусиным предводителем, постоянных конфликтов – он никак не хотел признавать моего права управлять его гусиной командой, а я никак не хотел признавать его право выбирать для гусиной трапезы чужие огороды с молодой фасолью. Наше противостояние длилось вот уже третий год – он побаивался ивового прутика в моих руках, а я опасался его крепкого клюва.
Такие отношения не удовлетворяли ни одну из сторон, и, что бы избежать дальнейшей эскалации конфликта, мы заключили «Ботарское соглашение», достигнутое при купании в местной речке Ботарь : он со своей командой прекращает набеги на чужие огороды, а я не вмешиваюсь в его право управлять гусиной стаей. Особым пунктом договора было оговорено право выбора сторон места и времени купания в местной речке Ботарь.
С этого соглашения и началось наше мирное сосуществование – лето, солнце, речка, детство… В один из таких безмятежных дней я был послан бабушкой «за доктором Костуром» - единственным на три соседние села врачом, услугами которого вся моя родня пользовалась со времён «бабки Австрии».
Доктор Костур прикатил к нам на своей двуколке с неизменным саквояжем в руках, терпеливо выслушал бабушкины рассказы о состоянии её здоровья, о состоянии здоровья каждого члена нашей многочисленной родни, затем достал из своего саквояжа какие-то порошки и передал их бабушке. При этом он строго настрого запретил запивать их домашним вином, тем более – самогоном.
Надо заметить, что доктор Костур знавал мою бабушку ещё со времён их студенческой юности в Будапештском университете.
И каждый его визит к практически не болеющей моей бабушке перерастал в ностальгическую беседу двух стареющих университетских однокашников, при этом всегда завершался дружеским обедом с домашним вином.
Спустя пару часов, завершив обед, доктор Костур укатил восвояси на своей двуколке. Проводив его, бабушка сказала мне поймать того гусака-предводителя и отнести его к доктору домой. В ответ на мои попытки увернуться от этого поручения, она с упрёком заявила, что я уже вырос - этой весной мне исполнилось семь лет и осенью я пойду в школу, а доктор живёт всего в каких-то четырёх километрах. И послать ей больше некого – все мои братья в поле.
Бабушка проворно поймала гусака-предводителя, поместила его в плетёную корзину - «гатикош», всё это водрузила мне на плечи и выставила за калитку. Привыкший к фамильной дисциплине, я уныло поплёлся к докторскому дому. Выйдя за околицу села, я стал понимать, что притихший у меня за спиной 10-ти килограммовый гусак слишком тяжёлый для моих ещё неокрепших плеч.
Решив немного передохнуть, я присел на обочину дороги и снял с плеч корзину с гусаком-предводителем. Тот вдруг встрепенулся, стал кричать, пытался хлопать крыльями, намериваясь вылезти из корзины. Я не стал ограничивать его свободу и выпустил из корзины, втайне надеясь, что тот взлетит и вернётся домой.
Но я ошибся – выйдя из корзины, гусак расправил крылья, сделал ими пару «летательных» движений, затем мирно примостился на траве рядом со мной. Мы были одни на этой полевой дороге - где-то там были родительский дом, речка, его гусиная стая… и мне вдруг стало тревожно и невыносимо тоскливо от этого одиночества на краю пшеничного поля…
Но впереди была дорога, и я предложил гусаку пройти её вместе со мной, но не в корзине, а пешком. Мы вышли на дорогу и направились в сторону докторского дома – сперва я шёл впереди, а он позади меня, затем мы молча пошли рядом. Не пройдя и половины пути, гусак вдруг сел и вытянул шею, положил свой клюв на дорогу. Это был знак – я больше не могу идти. Я тоже устал – не могло быть и речи о том, что я смогу снова поместить его в корзину и донести докторского дома.
Так мы и сидели вдвоём, но уже не на обочине, а посреди дороги, с призрачной надеждой на помощь… И вскоре она появилась… в образе местного сердцееда и обладателя единственного на всю округу мотороллера «Вятка».
И уже через четверть часа я с гусаком на руках стоял во дворе дома доктора Костура.
Велев мне отнести гусака вон за ту загородку в конце сада и не забыть поблагодарить бабушку, доктор, как бы вскользь, напомнил стоящей рядом поварихе приготовить его «по-венгерски» и завтра подать к столу на воскресном семейном обеде.
Я молча, сдерживая вдруг нахлынувшие слёзы, отнёс его в конец сада и опустил за загородку.
Молчавший всё это время гусак вдруг стал что-то тревожно говорить, вытягивая свою длинную шею в мою сторону, захлопал крыльями, как будто пытался освободится…затем закричал… пронзительно, надрывно… Не бросай меня тут одного, - с надеждой в голосе кричал гусак, - всю мою трехлетнюю жизнь ты был моим единственным другом… не бросай меня одного… мне страшно тут оставаться…
Возвращаясь домой, глотая горькие слёзы бессилия, я внезапно понял, что вместе с уходом из моей жизни гусака-предводителя, уходит и частица самой жизни… И только много лет спустя я понял – это ушло моё детство.
м. Виноградово, Закарпатской области, Украина, Wednesday, May 25, 2016, 7:48:28 PM
