Еврейское счастье
Зине очень нравится наблюдать своего мужа спящим, когда он похож на большого ребенка. Вот теперь она осторожно сидит скраешку на старой, скрипучей деревянной кровати, доставшейся ей в наследство от мамы, и ласково смотрит, как быстро и смешно шевелятся во сне его ресницы, морщится его нос и как удивительно часто меняется выражение этого милого, родного лица. Сейчас, через минуту или две, немилосердно затарабанит будильник и грубо оборвет его сновидения. Нет уж, лучше она сама разбудит мужа. Зина, не оборачиваясь, отыскивает за спиной на журнальном столике ненавистный будильник, нажимает кнопку, затем легонько и нежно, одними кончиками пальцев, дотрагивается до головы любимого и начинает гладить её.
Аркадий нехотя приоткрывает левый глаз: правый, очевидно, всё ещё продолжает видеть сны.
- Мы уже приехали? – наконец, спрашивает он.
- Куда приехали? – удивляется Зина.
- Как куда? В страну Любви.
- Мы с тобой давно в Стране Любви, милый! – улыбается она.
- А где шляпа?
- Какая шляпа?
- Как какая? Коричневая.
- Зачем тебе коричневая шляпа? Ты хочешь уйти?
- Нет, я хочу … сойти с поезда и … стать гражданином Страны Любви.
Сообразив в чём дело, Зина понижает голос до драматического шепота:
- Пожалуй, её украли, - шепчет она. – Вчера ты положил шляпу на верхней полке и ночью кто-то её спёр!..
Вдруг она не выдерживает и взрывается от хохота.
- Горе ты моё луковое! – сквозь смех весело кричит она, тормоша Аркадия. – Без шляпы тебе, конечно же, ни за что не стать гражданином Страны Любви! Ах, вечно что-нибудь мешает еврейскому счастью!..
Окончательно проснувшийся Аркадий по-детски виновато улыбается. Он уже понял, что всё это ему приснилось: и ночной поезд, и украденная шляпа, и фантастическая Страна Любви. Не приснилась только она, Зина, его единственная, неповторимая, самая простая и самая мудрая. Вот она сидит рядом с ним – настоящая, не придуманная, не приснившаяся, - ласково заглядывает в глаза, и ему ничего не нужно больше, потому что в ней заключен весь мир. Потом они сидят вместе, обнявшись, прижавшись друг к другу щеками, и молчат, забыв обо всём на свете, - теперь уже оба похожие на детей. Будильник тоже молчит и только тихонько, одобрительно тикает, отсчитывая оранжевые секунды вечности…
