ЦИЦЕРОН
з рубрики / циклу «рассказы - 2»
Марк Туллий Цицерон задумчиво разглядывал желтый с чёрной каёмочкой ноготь на большом пальце своей ноги.
«Вот негодяи – как и надлежит философу, думал он – совсем разучились носки делать, ведь вчера только новые одел. Раньше хоть танки умели делать, а сейчас и вовсе ничего не хотят. Ну что за страна такая, что за народ. Никуда не годный народ, учи их не учи, а они знай, за своё берутся. Да хотя бы своё хоть какое-то было, а то ведь – никакое. И как с такими людьми жить. Невозможно, с какой стороны не подойди. Вот вчера, зачем овчарню сожгли? Шашлыки они жарили. Да десять лет как в округе ни одной овцы не имеется. Мясо они купили у Кима. Хотя бы спросили, у босяка, где он это мясо взял. В соседней деревне уже ни одной живой собаки нет, а они – баранина, баранина! Сами вы бараны, только кушать вас никто не станет, от вас же воняет, как из нечищеного сортира.
Кстати о сортирах. Вот для чего надо было Маньке в сортир дрожжи подсыпать. У вас что, дома брага в избытке? Нет. Так хотя бы дитё малое пожалели, оно же в дерьме чуть не утопло. Нет умных людей, совсем нет. Это не говоря уже о философах.
Когда-то, говорят, был один умный мужик – Михайло Хромоносов. Да и тот не наш. Оно как вышло - то, привезли, значит Михайлу в Германию учиться, а там вокруг одни немцы. Ну, немцы это ещё ладно, куда ни шло, все под богом ходим, но вот порядок у них повсеместно невыносимый ещё и ordnung называется. Михайла этот ordnung только неделю и терпел, а потом пошёл в порт, нанялся в матросы, да и уплыл в Америку. Авось не пропадёт сердешный.
Немцы на следующий день глядь, а на месте Михайлы только пустота колышется. Они туда – сюда, а студента нет и всё. Но немчура, она ведь какая, она обязательная, если уж за что возьмется, так и сделает и доставит на место всё в лучшем виде.
Пошли они в порт подобрали биндюжника по росту и размеру, побрили, помыли, в студента обрядили и заставили его четыре года русский язык учить. Немцу что, ему, если каждый вечер дармовое пиво наливать, так он чему угодно научится. Выучился и этот.
Привезли его обратно в Россию и передали из рук в руки. Но наши - то сразу подмену заметили. Рожа у Михайлы блестит от сытости, парик на нём завитой, а башмаки серебряными пряжками отсвечивают по рублю каждая. Ну не русский он, как на него ни посмотри, а не русский, ещё и слова коверкает, вроде как переучился в европах.
Жена немка, дети – немченята, а когда рядом прислуги нет, так только и слышишь от них, что герр да херр…. Но это ладно, народ у нас деликатный, всё делает вид, что не замечает, только вот, он сам ночью и открылся. Стал во сне материться по-своему, да всё наши порядки с зимой поминает, а вспомнит свой Faterland, так и слезой умоется. Будь он наш, ему бы этот Faterland не прилипал банным листом к заднице. А так ведь нет…плачет. Ну что тут поделаешь, уж есть, как есть, всё равно он был учёный, хоть и любил пива выпить.
Солнце шло к обеду и, Марк Туллий ещё раз обратил свой взор на торчащий из дыры в носке палец.
«Ладно – подумал он – надо собираться в сельмаг, а то эта Ганька – дура, ещё чего доброго закроет его раньше времени, ходи тогда за ней упрашивай. Вчера, говорят, под вечер портвейнишко привезли, надо бы затовариться, пока деньги есть».
Надевая на ноги разбитые чуни, Марк, как и надлежит философу, подумал: « А вот что, если взять да и постричь ногти на ногах, неужели носки будут целыми?»
Мысль ему эта очень понравилась и, шествуя по улице, он горделиво оглядывался по сторонам, снисходительно щурился на рубленые «в лапу» бревенчатые домишки и печалился своей светлой печалью «Да брат, нелегко на Руси быть Цицероном».
г. Киев, 5 июля 2014 г.
