Сказка. Казначей у Черта
В семье одного доброго Купца родился сынишка. Подрос и удивлять всех начал – любимое занятие для него было – денежки считать. Да так все ловко и точно у него было, что уволил купец своего казначея, тем более, что давно догадывался, путает тот частенько циферки, то ли память подводит, то ли душонка хитрая у него была. Но, как говорится, не пойман, не вор. А тут, мальчонка – все точные циферьки выдает – перепроверял его купец – все точно. И доверил сынишке умненькому все свои счета вести. А тому и весело – игра вроде то для него. Нравилось ему это занятие. Иногда очень быстро справлялся – все мешочки с денежками отцовскими пересчитает, и делать нечего, скучно, опять за дело берется, повторно пересчитывает.
.
Заметил то его отец, и соседу- лавочнику рассказал о таланте своего сына. Тот тоже своего счетовода уволил, мальчонку этого к делу взял да за совсем малую плату. А тому и того веселее – новое дело, новые мешочки. И пошла слава по городу купеческому о нем, давай приглашать то одни, то другие. И купцу хорошо, и сынишка при деле – купца из него не вышло, так хоть таким промыслом проживет. А там, кто знает, может, подрастет и что-то перемениться.
Подрос Афоня, так того парнишечку звали, и запало ему в голову узнать – а кто самый богатый человек на земле? Вот стало ему это так интересно, что давай на спор уговоры устраивать с честными купцами. А купцы, как известно, народ гонористый, любят похваляться своими достатками, а иначе что ж ты за купец, если ни дома у тебя богатого всем на загляденье нет, ни кареты с лошадьми в сбруе серебряной, ни уборов-нарядов парчовых да шелковых? И вот такие уговоры они заключали между собой – пересчитает Афоня в три дня все их богатства – треть от них Афоня себе берет, а не уложиться в три дня – будет до конца дней на того работать. Уговор писали на бумаге, все чин по чину. Купцы – все были люди честные, обману не любили.
Ни одного купца в городе не осталось, с кем бы Афоня на спор такой не шел – и все он в три дня укладывался, и деньги в отцовский дом относил. Радовались родители, да только все грустнее становилось лицо Афони.
- Что ж ты такой грустный ходишь, исхудал совсем? Может, отдохнуть тебе от твоей работы – не легкое то дело чужие денежки считать? Может, на рыбалку сходи с соседскими парнишечками, или на вечорки, где молодежь гуляет да веселится? – спрашивала сердобольная матушка.
- Скучно мне, - говорил Афоня. – Все здесь пересчитал, не малец уже по второму разу начинать. Да и не то мне интересно…Пойду я, матушка, по белу свету – хочу найти самого богатого человека, чтоб денежки его не заканчивались, чтоб было чем руки да глаза занять, а все остальное – не интересно мне.
Позвала матушка-купчиха мужа своего-купца, рассказала, что их сыночек задумал. Купец расстроился поначалу, но отговаривать не стал – хочет сынок по миру походить, на белый свет посмотреть, что ж, это хорошо. Хоть и не по купеческим делам, но и не по воровским. Молодой, ярый, при уме да при таланте – пусть идет!
И отправился так Афоня с родительским благословением по белому свету в путешествие – самого богатого человека искать. Три года он ходил-бродил по городам да по селам, пари-уговоры заключал, но не было ни купца, ни крестьянина, ни царя, чьи богатства он не смог бы пересчитать в три дня - пальцы его были ловкие, глазки быстрые, острые. Удивлялись все ему, но честно треть богатств отдавали, признав поражение. А выигранные на спор богатства стекались во двор родителей его, которые прятали денежки под замок, и ни копейки не брали, но частенько вздыхали, мол, мается все еще их сынок, не нашел, что ищет, тяжело ему и с голубями слали ему весточки с благословением…
И вот однажды услышал Афоня, стоя на развилке дорог, что есть, мол, купец один, Черт прозывается, так у того богатств – он сам не считает, потому не интересно, текут и текут к нему беспрестанно, чего ж и считать?
И захотел Афоня тут же встретится с этим Чертом. И так сильно захотел, что тот тут же перед ним и появился. Афоня, конечно, удивился хвосту и рогам этого купца в чешуе какой-то, но азарт просто жег ноги и он предложил этому Черту свое пари-уговор.
Черт выслушал его с простаковатым видом и сказал:
- Вижу, что без дела жить не хочешь, молодец! А то песни, пляски да безделье по выходным и праздникам – разве это дело для серьезного человека? Только с одним уговором, если проиграешь – не только ко мне до конца дней своих в услужение пойдешь, но и все твои богатства ранее приобретенные ко мне перейдут.
Афоня радостно закивал головой:
- Согласен! По рукам!
Тут же подписали договор, и Афоня вмиг оказался в темных подземельях Черта, где вдоль стен стояли длинными рядами мешки с денежками. Глаза Афонии загорелись, руки задрожали от предвкушения такого любимого занятия, быстро сел за медный стол, развязал один мешок – и работа заспорилась. Посмотрел Черт, как денежки мелькают яркими змейками в руках Афони, удовлетворенно улыбнулся и на цыпочках вышел их подземелья, закрыв тихо дверь. Даже стражу не оставил – зачем, тот и так будет привязан к этому месту своей глупой страстью!
Давно промелькнули оговоренных три дня, уже и месяц проходит, уже и год пробежал, а мешки с чертовыми денежками не заканчиваются. Отдохнет Афоня часик, водицы хлебнет, куском хлеба закусит – и опять за работу. Совсем иссох весь, потемнел, оброс волосами, скрючился, чешуей покрылся, совсем на зверя какого-то подземного похож стал. А все его богатства, само собой, согласно договору, давно перекочевали в сумрачные подвалы Черта.
А что ж родители Афони? Те, конечно, закручинились, догадались, что сынишка их в беду попал. Но чем помочь, не знали. А все голуби с записочками непрочитанными назад возвращались – в подземелья чертовые не было им ходу и лету.
И вот, однажды, увидел Афоня, что не может пальцами денежки брать – ногти-то огромные выросли, загнулись, словно когти медвежьи. Присмотрелся он к себе – а одежка-то человеческая вся истлела, а тело взамен чешуей покрылось, словно ящер какой стал. Глянул он в чашку с водой, что рядом стояла, а там – чудище незнакомое – глаза огромные, чтобы лучше видеть в темноте при слабой лучине, космы лохматые.
- Я ли это? – испугался Афоня. – Или это сон какой страшный?
Огляделся он вокруг на все эти несметные богатства чертовы, и так ему захотелось на свежий воздух, к деревьям, к речке, подальше от этим каменных стен и золотых да серебряных да медных кругляшек.
Выскочил он за двери, сторожей-то Черт не приставил, оплошал, и давай бегать-кричать, Черта звать. Тот ту же явился, сам испугался такого крика-мычания нечеловеческого. Но, увидев, что кричит Афоня, показал тому договор, где тот обязуется работать на него до конца дней своих, если в три дня все его богатства не пересчитает. Афоня замычал еще больше и кинулся на Черта с кулаками, а выросли они у него преогромные!. Черт очень не любил, когда его бьют, заверещал и сказал:
- Ладно, ладно. Отпущу тебя на волю, если найдешь кого-то вместо себя.
Афоня выпустил Черта из когтей и кинулся к выходу из подземелья. Каменная дверь открылась легко, и Афоня упал на мягкую землю с травкой зеленой, вдохнул ее ароматы сладкие и уснул, приходя в себя. Проспал он так под дождичком летним да под солнышком и под луною со звездами несколько дней. Проснулся, оглянулся, обрадовался, что вокруг не мешки с денежками чужими да не каменные стены и своды. Думал, обличье свое вернул человеческое, глянул в лужицу и заплакал – все так же чешуя, все те же когти да космы мохнатые.
И слышит, обращается к нему кто-то:
- Эй, чудище косматое, страшное, что плачешь горько, словно человек? Обидел кто тебя или потерял что? Расскажи, может, чем помогу.
Вытер слезы Афоня с глаз огромных под веками тяжелыми, увидел парня молодого, статного, каким и сам был когда-то, вздохнул горестно и давай мычать. Скоро мычание перешло в речь человеческую, словесную и рассказал Афоня историю своей жизни этому незнакомому, но доброму человеку, который чудища в лесу не испугался.
- Вот и надобно найти мне другого вместо себя, тогда и даст мне Черт свободу, - закончил Афоня.
- Да, чего только в мире не случается! – сказал парень и лег на спину.
Афоня ждал, что тот скажет дальше, а парень молчал и смотрел на облака.
Афоня даже обиделся, зря, что ли говорил, душу изливал, чтоб в ответ молчание услыхать? Поджал губы и проворчал недовольно:
- Что, тоже считаешь? Облака?
- Нет, - ответил парень, не отводя от небес глаз.
- Птиц, что ли? – опять спросил Афоня.
- Нет, и не птиц. Просто лежу, любуюсь.
- Что значит, любуешься? – удивился Афоня. – Что это за слово такое чужеземное?
Парень повернулся на живот и начал смотреть на травинки да цветочки.
- Слово что ни есть наше, родное, - ответил и будто теплое легкое облачко закружилось вокруг головы..
- А сейчас ты травинки считаешь? – с непониманием посмотрел на парня Афоня снова.
- Нет, чудак ты, человек. Я любуюсь ими.
- Чего ты злишь меня? Я же сказал, что не понимаю, что это значит. Не можешь ничем помочь, так и скажи, а я пойду дальше кого искать, чтоб сжалился.
- Почему не помогу? Помогу. Вот, смотри, эта травинка, если сорвать, сок дает – белый, пламенный. Нарви такой травы да возвращайся к Черту тому, скажи, что никого не нашел для обмена, что согласен работать на него до конца своих дней. А сам этим соком на денежках метки оставляй - Черт эти метки не заметит, глаз его к этой траве не приспособлен видеть.. И узнаешь, что обманул тебя Черт.
- Неужто, обманул? – изумился Афоня. – Я думал, все люди честные.
- Так то люди, а это – Черт в человеческой одежке, - сказал парень и повернулся на бок, любуясь бабочками, которые весело порхали перед его носом.
- Спасибо тебе за совет, - поднялся с земли Афоня. – Надежду дал, авось, что и получится.
- Получится, - заулыбался парень. – Я тебя тут ждать буду.
Насобирал Афоня травы той волшебной, что парень указал, целую охапку, и пошел обратно в подземелье к Черту.
Тот его уже ждал, комнатку с мешками полными открыл и кривляясь, любезно на стул указал. Увидел траву в его руках и спросил:
- А это тебе зачем?
- Буду спать на ней, отдыхать иногда, а то жестко на каменном полу-то.
- Хорошо, - кивнул головой рогатой Черт и вышел из каменной пещеры.
И принялся за работу Афоня с новым азартом – денежки из мешков вынимал, капельки млечные из стебельков выжимал и метки на кругляшках ставил. И вот очень скоро обнаружил он, что эти кругляши к нему опять возвращаются, по кругу ходят. Обманул-таки его Черт! Нет у него никакого безконечного богатства, все на обмане да лжи построено! Позвал он тогда смело, во весь голос Черта, и когда тот явился – указал на эти метки, потребовал договор, разорвал, и – вышел к солнышку красному да травам пахучим абсолютно безпрепятственно.
А там уже парнишка знакомый его поджидал.
- Вижу, сумел обман чертов раскрыть?
- Сумел. Все сделал, как ты сказал. Черт хотел мне треть своих богатств отдать, но всей душой отвернуло – своего хватает. Понял я, нечего с обманщиками в дело вступать.
- Это точно, - согласился парень. – И чешуя с тебя вся отпала, и облик человеческий к тебе вернулся. Уже и обняться можем по-братски.
Афоня радостно обнял парня за плечи:
- Не знаю, чем тебя и благодарить, друг.
- Видеть человека, а не чудище, уже счастье и подарок! И что ты теперь делать будешь?
- Вернусь к родителям, заждались они меня, наверное, горюют обо мне. Обрадую да гостинцев им привезу. Пока странствовал, много умелых людей видел и что-то запомнил от их мастерства, голова и руки, теперь я это понял, не только для счета даны. Там что-то сплотничаю, там сошью, тому помогу, тому… ремесел много. А главное, любоваться буду всем, что увижу.
- Никак понял, что это слово наше родное значит? – загорелись еще пуще солнечные глаза парня.
- Понял. Понял, что скука не от безделья, а от закрытости души к миру, и если слушать его, то на все вопросы получаешь сразу нужные ответы. Верно я говорю?
- Верно! – сказал парень. И вдруг обернулся в голубя, замахал крыльями белыми, сделал круг над головой удивленного Афони и улетел в сторону его, Афониного, дома.
Понял Афоня, что родительское благословение никогда не оставляло его, взял котомку и пошел по дороге без развилок домой.
2023г.