Эх, жизнь комендантская!
главы 1-10
В славном гарнизоне морской авиации Монгохто, когда-то, давным-давно служил комендантом, достославный Петр Васильевич. Всем известно, что комендант гарнизона – должность собачья и чтобы исправно ее исполнять, коменданту и быть надо настоящей собакой. Таков и наш комендант. Но каково было мое удивление, когда, встретив его, уже гражданским человеком, я приятно удивился тому, что передо мной милейший человек. Сняв с себя собачью шкуру, он снял вместе с ней и гнусный характер. Так артист, чье амплуа в театральной жизни - опереточный злодей, в обычной жизни, чаще всего, добрейшей души человек. И вообще, человеку, работающему хоть в какой-то мере воспитателем, надо в той же мере быть и артистом.
Петр Васильевич был настолько выдающимся и характерным комендантом, что, если нижеприведенные истории и не случились лично с ним, они вполне могли с ним случиться. И очень часто, уже после того, как я давно уехал из Монгохто, мне рассказывали комендантские истории, настолько похожие на те, что происходили в нашем гарнизоне, что я перестал отличать их от тех, что произошли с Петром Васильевичем. Возможно, что, совершив круговорот в офицерской среде эти истории, уже однажды рассказанные мной, вернулись назад, изменив место и имя главного героя. Я махнул рукой и все, когда-либо услышанные мной истории про комендантов, присвоил ему. Хотя они вполне могли произойти и с другим, не в меру старательным и ретивым служакой.
1. Порядок в оркестре
Вдруг, ни с того, ни с сего, умер от пьянства дирижер гарнизонного оркестра. Категория военного дирижера дивизионного духового оркестра, как известно майорская. Бедный Петр Васильевич, будучи всего лишь капитаном, весьма почтенного возраста, весь извелся в поисках подходящей для себя должности, что бы получить майора.
Это непростая задача: он не летчик, не штурман, как техник никакой. Язык подвешен настолько криво, что его и от политзанятий освободили, что бы только не слышать ту ересь, что он нес. То есть и по политической части ходу ему не было. До капитана он вырос, перекладывая бумажки в строевом отделе штаба дивизии и подготавливая документы на присвоение очередных воинских званий, всем кому угодно, только, увы, не себе. Когда его спрашивали, какое училище он окончил, Петр Васильевич, сам, теряясь в догадках, так долго чесал затылок, что спрашивающий обычно забывал, что его интересовало. А тут как раз и вакансия. Что там дирижировать? Он сам не раз видел, как оркестр без дирижера играл. А руками помахать изредка, это можно.
Пошел наш Петр Васильевич к командиру дивизии попроситься на должность дирижера. Генерал очень удивился странной просьбе и спросил:
- Так ты, Петр Васильевич, в музыке соображаешь?
- В музыке, товарищ генерал-майор, я ничего не соображаю, но порядок в оркестре наведу.
Генерал посмеялся, но в памяти себе отложил, что Петриков способен навести порядок даже на совместной вечеринке буйнопомешанных с постмодернистами. А когда вскоре, старый комендант на пенсию ушел, Петрикова комендантом гарнизона назначили. О чем его жена подругам рассказывала:
- Как я узнала, что моего комендантом назначили и майора дадут, так я в обморок от радости чуть не грохнулась.
А в это время в комендатуре уже печатали шаг на строевой подготовке отловленные новым комендантом солдаты, матросы, сержанты и старшины. Петр Васильевич не был изысканным строевиком и не ставил перед собой задачу сколотить подразделение, соперничающее с ротой почетного караула. Главная задача строевой подготовки было довести до полного изнеможения задержанных нарушителей формы одежды. Что бы служба им медом не казалась. Да патрульная служба, из синекуры в каторгу превратилась. Если при старом коменданте патрули четыре часа в сутки службу несли, а двадцать отдыхали, то теперь они двадцать часов на легко просматриваемых комендантом маршрутах солдат и матросов ловили, и только четыре, как это допускал устав гарнизонной и караульной службы, отдыхали.
Принимал на гауптвахту арестованных Петр Васильевич легко, а вот отдавал со скрипом, вымогая из командиров и начальников разные блага и услуги.
2. Ремонт отопления
Намерзлась комендантская семья прошлой зимой. Везде более-менее тепло, а у них в квартире батареи имели температуру равную средней по больнице, где большинство пациентов уже в морге лежат, что при тридцатиградусных морозах, было недостаточно. Посоветовали ему, что надо бы летом отопительную систему промыть и батареи поменять и нарастить. Отправил он жену с дочерьми в отпуск и занялся этим вопросом.
Во-первых, приказал патрулям солдат, военных строителей, наловить. Затем каждому отловленному по десять суток от себя выделил. За нарушение формы одежды и передвижение без строя. И пригрозил, что до дембеля их гноить будет. Потом по одному к себе вызвал и сказал, что тут же отпустит, как бы за примерное поведение, если ему притащат: три батареи по пятнадцать радиаторов и одну на двадцать пять и труб в соответствии.
Во-вторых, особо приближенному начальнику патруля задачу поставил, Хлоп-Мотора пьяным поймать и в камеру для временно задержанных посадить. Хлоп-Мотор, бывший офицер. Спился напрочь. После демобилизации никуда не уехал и пристроился в гарнизоне сантехником. Несмотря на безобразный вид, руки он имел золотые. Раз в месяц Хлоп-Мотор ходил в баню, надевал старый синий китель со стоячим воротником, но без погон, и шел в бильярдную при Доме Офицеров. Там сильными и точными ударами он с одного кия делал партию. Потом полчаса, молча, наблюдал за игроками, шел в свою каморку, надевал свое тряпье и напивался всякой отравой особенно сильно. Без Хлоп-Мотора ремонт системы отопления – напрасная трата времени.
Хлоп-Мотор весь ремонт находился рядом с солдатами. Только один раз на час уходил. Новые батареи, украденные чехами* со склада, тщательно надраили металлическими щетками и покрасили корабельной краской, прочной и блестящей.
Ремонт дал поразительный результат. На кухне и в двух маленьких комнатах батареи стали горячими. Но в зале, который нуждался в особом обогреве, оставались по-прежнему ледяными. И соседи сверху и снизу на ту же беду жаловались. И воздух травили, и батареи промывали, и гаечным ключом стучали – никакого толка. Отловленный, а он по своей воле к коменданту ни ногой, Хлоп-Мотор быстро нашел причину. Вместо трубы, питающей горячей водой батареи, был вварен и закрашен лом соответствующей длины и диаметра, который, как известно, воду через себя не пропускает, ни горячую, ни холодную. Ремонт делали в июне, а затопили только в октябре. Солдат найти не удалось. Давно на дембель ушли. Вываривание лома и установка новой трубы свели насмарку весь ремонт в большой комнате, да в коридоре дверь повредить умудрились. Вот всем недавно посаженным на гауптвахту чехам комендант и добавил автоматически по двое суток. Так сказать, «за други своя».
* Чехи – солдаты, военные строители. Назывались так в морских гарнизонах за зеленый цвет формы одежды.
3. Кучная картошка
До появления в гарнизоне зябров* никто и не знал, что бруснику заготавливать, есть и пить можно. И покрывала осенью брусника красным бисерным ковром кюветы и дворы городка. А уж о том, что картошку на этих землях растить можно и даже собирать приличный урожай никто и вовсе никогда не слышал. Картошка вырастала с розовой кожурой и очень вкусная. А если в каждую лунку бросали по паре мойв, то по урожайности можно было с Голландией соперничать. Военторг же, завозил картошку невкусную, гадкую и сразу гнилую. Она быстро портилась, и больше половины ее приходилось выбрасывать. А то что варилось превращалось в некое подобие киселя и при остывании чернело.
Естественно и семья Петрикова своей картошки возжаждала. Наловленные патрулями солдаты и матросы, раскорчевали делянку, тщательно огородили ее и вскопали огород. Конечно же, самый большой в гарнизоне. А что? Не самим же горбатиться приходилось. В середине июня, когда весенний призыв готовился на дембель, семья Петриковых готовилась к севу картошки.
В ближайшей деревне купили два мешка отборной картошки на посадку. Патрули пригнали человек шесть солдат и матросов, дембелей, которых лично Петр Васильевич пообещал немедленно демобилизовать, если они сегодня с посадкой управятся.
- Вот картошка, вот лопаты, вот огород. Что бы к обеду всю посадили. Посадите, завтра дембель. Не посадите, вас посажу и до июля никакого дембеля. Ясно?
Задержанным было все ясно и задолго до обеда все было готово. Они снесли пустые мешки и лопаты в комендатуру и побежали собираться домой.
Настала пора проклевываться росткам. На соседних участках робкие ростки картофеля показались из-под земли, слабенькие и какие-то реденькие. У Петра Васильевича мощные побеги обогнали соседей. И росли они очень кучно, но почему-то… только в центре участка.
Через неделю все стало ясно. Все ростки сосредоточились в центре огорода. Именно там, где оба мешка картошки закопали ленивые дембеля. Пересаживать было поздно, и семья Петриковых всю зиму, по-прежнему, покупала картошку в военторге. Или приходилось Петру Васильевичу возить ее на своем «Зюзике» с продскладов. В обмен на рабочую силу, поставляемую с гауптвахты. А уж, какую картошку закупает военное ведомство, я уже говорил.
* Зябры – летчики и техники, переведенные на ТОФ из гарнизона Зябровка, Белоруссия. Отличались высокой хозяйственностью, особенно что касалось даров природы.
4. Ящик гвоздей
Организовали комендантские прапорщики при комендатуре производство деревянных, на полозьях, гаражей. Оббитые железным листом, такие ящики вполне подходили для перевозки личных автомобилей железной дорогой на запад. Этакий подпольный кооператив. Конечно с личного благословения и при участии коменданта. Участие выражалось в руководстве дележом прибыли и в выделении солдат и матросов, имевших глупость и неосторожность попасться патрулю, для работ в подпольном кооперативе. Иногда он, с помощью этих же солдат, работал в должности начальника снабжения пресловутого кооператива.
Как-то начальник военторга, попросил достать, не безвозмездно, конечно, ящик гвоздей, сотки. А Петр Васильевич своими глазами видел, как на склад отряда военных строителей завезли грузовик гвоздей. Он тут же дал команду патрулю, что возле столовой стоял, поймать ему «чеха». Через полчаса расхристанный солдатик стоял у него в кабинете. Перед солдатом был очень простой выбор: или 10 суток одиночки или ящик гвоздей, сотки. Солдат оказался сообразительный и живо смекнул, что 10 суток это только для начала. А за гвозди платить не надо. В повседневной суете вокруг склада, стянуть ящик гвоздей – плевое дело.
Через час ящик был доставлен, и Петр Васильевич приказал солдату отнести ящик к нему домой, где солдат и передал его комендантской жене. Солдата отпустили, посоветовав привести форму одежды в порядок. Но он, посчитав, что теперь находится на должности личного друга коменданта, совету не внял.
А еще через час к коменданту зашел прапорщик Парфенов, главный инженер подпольного кооператива, начальник ВАИ гарнизона и правая рука коменданта. Он визгливо доложил, что работы по постройке гаражей находились под угрозой остановки, что могло отрицательно сказаться на прибыльности предприятия. Причина: заканчиваются гвозди, сотка.
Петр Васильевич уже пообещал ящик, что стоит дома начальнику военторга, поэтому позвонил дежурному по караулам и потребовал немедленно поймать еще одного «чеха». Отпущенный на свободу солдатик, считая себя другом коменданта, нагло прогуливался в неположенном месте. Будучи задержан патрулем, он посулил им массу неприятностей, за что получил кулаком под ребра и решил с местью повременить.
Петру Васильевичу некогда было разбираться кто прав, кто виноват. Да и солдаты в последнее время для него все на одно лицо были. Поэтому, выложив перед ним открывающиеся перспективы, сел в Уазик и укатил.
Склад уже был закрыт. Возможность переночевать в камере задержанных под охраной мстительного патруля, который слышал, как солдат на него жаловался, радужной не казалось. И он нашел выход. Солдат отправился к жене коменданта и сказал, что тот прислал его за гвоздями. Получив ящик, он отнес его в кабинет к Петрикову. Тот уже вернулся и приказал солдата отпустить. Фамилию хитреца записать, конечно, забыли. Отдали военный билет и отпустили. Даже пинка напоследок не выдали.
Гвозди пошли по назначению, а вечером комендант хлопал глазами перед начальником военторга. Тот разозлился и сказал, что японскую дубленку дочь коменданта не увидит. И вообще, он подумает, стоит ли иметь с Петриковым дело.
И жена пилила бедного Петр Васильевича, что он не позвонил и не сказал, кому гвозди отдавать, а кому нет. Неделю патрули ошивались вокруг отряда военных строителей. Но находчивый солдат всю эту неделю пролежал в лазарете.
5. Солдат – рыбачок
Самое главное развлечение в нашем гарнизоне, разумеется, рыбалка. Ранней весной, как реки вскроются, сему, королеву копченых рыб, ловили. Летом – форель, гольца, восточносибирского осетра, красноперку, горбушу. Осенью кету. С началом ледостава – камбалу и короля местных рыб – тайменя. А зимой и ближе к весне – корюшку, зубатку и навагу. Некоторые рыбалки в тяжкий труд превращались, некоторые – были порождены спортивным азартом.
Петр Васильевич тоже не лишен спортивного азарта, а даже наоборот в вопросах рыбалки прихвастнуть любил. Не то что приврать, а так, что бы действительно на первом месте со своими трофеями красоваться.
Привел как-то патруль пьяненького солдатика, из военных строителей. Комендант находился в добром расположении духа, солдатик, хоть и пьяноват, но соображал куда попал. Вел себя уважительно, не буянил и на вопросы вполне адекватные ответы давал. Из беседы выяснилось, что солдат этот из местных, а в советские времена это большая редкость служить рядом с домом. И все места, где особо крупные таймени водятся, отлично знал. Как раз это случилось в пятницу ближе к вечеру.
- А вот завтра посмотрим, какой ты местный? Я на рыбалку собираюсь. Поедешь со мной? – допрашивал нарушителя комендант.
- А чо, эцема*, не поехать? Возьмете с собой – поеду. Я, эцема, все места знаю, на какое когда и с чем ходить, тоже.
- Ладно! Посадите его в камеру подследственных. Там и постель нормальная и «деды» его доставать не будут. Покормите вместе с патрулем.
Наутро, комендант сам за солдатиком, его Алексеем звали, заехал. А к вечеру из комендантского «Уазика» выгружали огромных как бревна, пудовых тайменей. Посмотреть на небывалый улов сбежались все знатные рыбаки гарнизона:
- Вот это улов! – завистливо цокали они языками, - и как это вам удалось?
Петр Васильевич ходил именинником. Лично отвез самых больших тайменей генералу и замкомдиву. Генеральша потыкала в рыбину пальчиком и заявила, что она и больше рыб видала. В Батумском дельфинарии. Они там через кольца прыгают и под музыку пищат. А принять рыбину наотрез отказалась, еще квартиру завоняет. Отвезли тайменя в столовую, а через два часа в жареном виде обратно привезли. Тут она не отказала в любезности и тайменя взяла. А жена замкомдива подружек пригласила и с ними рыбой поделилась.
В следующую пятницу комендант лично поставил задачу патрулю, что возле матросской столовой службу нес, Лешку отловить. Его быстро доставили в комендатуру. Там ему отвели камеру подследственных, а наутро комендант заехал за ним и забрал на рыбалку. Вечером, как и в прошлый раз выгружали больших как пятилетние нильские крокодилы, тайменей. Петр Васильевич ходил именинником и развозил рыбные подарки дивизионному начальству.
С третьего раза Леша понял смысл службы и каждую пятницу, как штык являлся, в комендатуру сам, как раз к разводу патрулей. Летом он демобилизовался и, поддавшись на уговоры коменданта, остался прапорщиком при комендатуре. Вся его служба состояла в субботних вылазках на рыбалку. А когда человеку делать нечего, он пить начинает. Вот и Алексей быстро спился и года через три его из армии наладили. Но к тому времени на рыбацком небосклоне взошла звезда старшего лейтенанта Пенкина, о котором я уже как-то рассказывал.
____________________________________
* Эцема – это самое (местный дальневосточный диалект).
6. Финская ванна
С солдатами и матросами у коменданта постоянная война была. Жестокая и непримиримая.
Приходят как-то в рабочее время к Петрикову домой шесть солдат под командой сержанта.
- Нас, - говорят, - товарищ майор прислал. Что бы старую ванну забрать и новую поставить. Пустите, мы старую ванну демонтируем.
- Да какая же она старая? Еще и двух недель не стоит. Тоже мне, старая! Не дам ванную комнату курочить. Только ремонт сделали.
- К нам финские ванны привезли. Голубые. Две штуки. Одну генералу, одну вам.
- А! Это другое дело. Сейчас позвоню ему.
Она берет трубку и пытается позвонить. В телефоне тишина. Зуммера нет, да и быть не может, солдатики перед квартирой телефонный провод перекусили.
- Что-то связи нет. Ладно, вы на лестнице подождите, я в соседний дом схожу, позвоню.
- Там линейщики по улице бегали. Наверное, телефонную связь во всем гарнизоне отключили. Наш командир сказал: если Петриковы откажутся, им ванную недавно меняли, так вы к начальнику штаба дивизии идите, ему поставите финскую ванну.
- Ладно. Снимайте старую. Но что бы через час у меня финская ванна стояла. Мне стирать надо. И осторожнее! Кафель!!
- Да мы в полчаса управимся.
Надо ли говорить, что сняли они ванну с максимальным ущербом для ремонта и унесли они ее навеки. Да так зарыли, что и с собакой не найти. Специально, прохвосты момент подбирали – когда ни одной ванны на складе не было. Даже жестяного корыта, не то, что финской ванны. Так что больше месяца Петр Васильевич с женой в баню ходили. А что делать, не ходить же грязными?
7. Тобик
Завелся при комендатуре щенок. То ли сам пришел, то ли патрульные матросы подобрали, но прижился он. После обеда у губарей* всегда, что-то оставалось. А может, это губарям после Тобика оставалось? Но кушал он хорошо и коменданту нравился. Петр Васильевич с ним даже играть соизволил.
Но отметили одну особенность у собачки. Чем больше Тобик становился, тем больше офицеров ненавидел, а особенно невзлюбил он коменданта, который, как уже говорилось, к нему благоволил. Как-то Петр Васильевич принес для Тобика беляш. Тобик беляш съел, а когда Петриков его погладить попытался, тот его за палец цапнул. Причем до крови. Очень это коменданта огорчило. Тем более что было непонятно, за что такая неблагодарность?
Он поручил прапорщику Парфенову, начальнику ВАИ, выяснить. Но у того отношения с Тобиком еще изначально не заладились. Ничего он не узнал. И только Гришаня, тоже прапорщик, который машины классно чинил, разобрался, в чем дело.
Когда Тобик подрос, матросы, что в патрули ходили, его особой дрессуре подвергли. Почти каждый день они ему шитым крабом** в нос тыкали, пока он визжать и лаять не начинал. Тогда краб прятали, а песика гладили и угощали. Потом краб опять появлялся, и бедный Тобик по носу им получал. Вот он всех крабоносцев и возненавидел, а особенно тех, с шитыми крабами. У нас в комендатуре только Петриков такой носил. Генерал в комендатуре и вовсе никогда не появлялся.
* Губари – (воен. сленг) арестованные на гауптвахте.
** Краб – кокарда на морской офицерской фуражке. Особый шик – шитый краб.
8. Козел
Самый классный козел, про которого я когда-либо слышал, вышел однажды встречать командующего авиацией Тихоокеанского флота. Командующий прилетел нас проверять, и находился в отвратительном настроении, так как придраться было совершенно не к чему. В то время, если в военном гарнизоне наблюдались хоть малейшие признаки идиллического деревенского пейзажа, считалось, что гарнизон это уже не гарнизон, а колхоз «Червонное дышло». Ждать, что такой воинский коллектив сможет дать серьезный отпор врагу, было просто смешно. Поэтому все, что хотя бы отдаленно напоминало о сельском хозяйстве, тщательно искоренялось. И тут на главную гарнизонную улицу вышел козел. От такого безобразия командующий потерял дар речи и знаками приказал остановиться.
То, что он рассмотрел вблизи, вернуло ему речь в полном объеме, и весь объем вылился на командира дивизии. Перед командующим стоял большой белый козел. Чьи-то шкодливые руки надели на него дранные солдатские штаны, подвязанные под брюхом веревкой, из каждого кармана выглядывало по пустой водочной бутылке. На одном роге болталась пробитая бескозырка в белом чехле, к другому рогу проволокой был прикручен бумажный кладбищенский цветок, покрытый воском. В бороде запутался большой окурок Беломора. На одном боку синей краской было написано: "Умру за любовь!", на другом красовалось некое подобие татуировочного якоря.
Прибежавший патруль, ухватившись за рога, уволок красавца в комендатуру. Командующий сделал оргвыводы и улетел, а командир дивизии долго потрясал кулаками перед носом нашего толстого коменданта, который непрерывно повторял:
- Все устраним, товарищ генерал! Все устраним....
Тогда и появилась на свет Божий фраза коменданта, которой он заканчивал инструктаж патрулей:
- А если прилетит командующий, что бы на улице, кроме меня, не было ни одной скотины.
9. Царапины на «Зюзике»
Пакостили солдаты и матросы коменданту везде, где и чем только могли. Для приобретения навыков вождения, перед переводом на запад, купил он себе красный «Запорожец». Уже не горбатый, но еще с «ушами». Какой бы он «Зюзик» не был, а новая вещь, есть новая вещь. Сияет полировкой и глаз радует. Комендант его в гараже при комендатуре хранил. Что бы солдаты и матросы до его сияющих боков не добрались, он его на ночь в комендантский гараж запирал, а ключи с собой уносил. Думал, так целее будет. Ага, щас!
Утром приходит Петр Васильевич и к «Зюзику» своему спешит. Слышим рев бизона, раненого в центральную нервную систему, на заднем дворе, где гараж находился. Все прапора, естественно, туда. Рев еще сильнее. Отдельные слова долетают:
- Всех поубиваю… ать…ать…бля! На хаптвахте схною! Хари …ать…ать…бля, сворочу!!
Что случилось? Гришаня оттуда прибежал, рассказывает.
- На капоте, - говорит, - маленькое слово из трех больших букв выцарапали.
- Да как смогли? Гараж заперт, ключи только у Петрикова.
- Как, как?! Просунули длинную палочку с гвоздем на конце в щель. Ею и нацарапали.
Хорошо Гришаня состав мастики какой-то знал. Затер буквы. Если прямо смотреть – ничего не видно. А вот против солнца, кое-что проглядывало. Но Петриков свой «Зюзик» в пасмурный день продал, и покупатель ничего не увидел. Дефицит на машины такой был, что если бы там, до самого металла весь словарь русского мата процарапан был, то и тогда его купили бы.
10. Читайте устав
Заступил я начальником караула номер один. Это как бы ночной начальник гарнизонной тюрьмы. Это караул, который гауптвахту стережет. Сразу, после развода, ко мне один из комендантских прихлебеев заходит. Помощник коменданта, уж не помню по каким вопросам, прапорщик.
- Товарищ лейтенант, тама комендант приказал, что бы завтра из одиночек двух солдат-чехов, в СовГавань отправили. За ними раненько машина придет, так вы их выпустите. Ага?
- Как это – выпустите? Им еще по 10 суток сидеть. И вообще, те, что в одиночках сидят, к работам не привлекаются. На это я могу еще глаза закрыть, пусть работают. Но под честное слово я их не отпущу. Только по письменному распоряжению коменданта. Где письменное распоряжение?
- Ага! Значит так?
- Значит так!
Через пять минут он возвращается и с видом подручного палача, хорошо наточившего топор, извещает:
- Вас тама комендант к себе вызывает. Ага?
- Ага!
Захожу в кабинет к Петрикову. Доложил, как положено. Он с места в карьер. Варежку разинул и давай орать:
- Да ты мне эти сутки с потрохами подчиняешься! Да я тебя в порошок…. Ты у меня на хаптвахте насидишься. Ишь, грамотей, инструкцию хорошо знаешь? Ну-ка доложи мне обязанности начальника караула – и сам открывает инструкцию, что бы пальцем по строчкам возить, меня контролировать.
Тут я мысленно комбату нашему, училищному, благодарность вознес. Он когда на нас орал, вороны с деревьев дохлыми падали, не то, что этот жирный майор. Его крик как лягушиное кваканье, по сравнению с львиным рыком комбата нашего. Я спокойно майора выслушал, а когда он устал и закашлялся, ответил:
- Ничего я вам докладывать не буду. Был развод караула, и там проверяются знания суточного наряда. Да, не положено одиночек на работы направлять. Но на это я глаза закрою. Если письменное распоряжение дадите. А ну как сбегут, что я тогда прокурору рассказывать стану? Что вы меня попросили? Ну, уж нет!
Тут я полез в кобуру за пистолетом. Комендант стал маленьким и совершенно серым. Начальнику караула, в отличие от патрулей, к пистолету и патроны выдают. Я вынул обойму, передернул раму, щелкнул курком и положил пистолет на стол.
- Вот, пожалуйста, можете меня снять с наряда. Но причину я обязательно в рапорте укажу.
Петр Васильевич, аккуратненько, пальчиком, отодвинул в мою сторону пистолет:
- Так! Иди, неси службу. Мы еще посмотрим, как ты караул нести будешь.
Я забрал пистолет. Когда вставил обойму, он еще раз пугливо покосился на пистолет и перевел дыхание, только когда я застегнул кобуру. Когда я выходил он кинул на меня взгляд, в котором можно было усмотреть, что-то похожее на уважение.
(Окончание следует)
.gif "{#}")
.gif "{#}")
