ДЫДЕЛКА или ВАРЕНИКИ-ПАТИ
Я проснулась в четыре утра оттого, что напротив меня в красных вязаных штанишках сидела Дыделка и улыбалась. Потом голосом старшей дочери она изрекла:
- Мама, напиши про Дыделку.
- Баранка, - ответила я, - из Дыделки ты уже выросла.
- А ты для будущих внуков напиши, - не унималась дочь.
- Так дай же мне этих внуков, - засмеялась я. – И как это я буду читать им сказки, разве что в скайпе?
Но Дыделка уже испарилась, а вместе с ней исчез и мой сон.
Дыделка… Это имя придумала дочь. Мы приехали с мужем на место работы. Вещи еще распаковали не все. На второй или третий день на одной из коробок я увидела смешную девочку, какую обычно рисуют малые дети: руки-крюки, палочки-ножки, платьице-треугольничек и смешная рожица с точками-глазками и улыбкой до ушей.
- А это что еще такое?
Подумав, дочь изрекла:
- Дыделка!
- А, Дыделка, - кивнула я головой, – тогда понятно.
С тех пор родные ее часто называли Дыделкой.
…Моей Дыделке было полтора года, когда она сломала ножку. Я жарила рыбу, а она игралась со мной: то появлялась, то исчезала за быльцем кровати. А потом упала… В гипсе она лежала тихая, спокойная и какая-то святая.
Позже она клала эту ножку на другую, делала умную мордочку, глаза ее покрывались поволокой, и она глубокомысленно изрекала:
- Со з… ( «Со з» означало «что же…»)
Далее следовала какая-то философская тирада.
В раннем детстве Дыделку воспитывала прабабушка, бывшая партизанка. Поэтому боевой дух и закалка у Дыделки остались еще те!
А я училась. И ждала пятницы, чтобы повидаться с Дыделкой. Иногда, срываясь с занятий, ловила машину-попутку (так быстрее!) и после семикилометрового пешего марафона от шоссе (а что нам, молодым!) стучалась в окошко небольшого сельского домика своей бабушки. В окне загорался свет, беленькая занавесочка, та, что ближе к двери, приоткрывалась. Вглядываясь в кромешную тьму позднего вечера, бабушка неодобрительно кивала головой и неизменно приговаривала:
- О, Боже! Ты опять ночами бродишь! Не могла дождаться, как все нормальные люди, утра и приехать поездом!
Я отшучивалась, что по ночам бродит только призрак коммунизма, и то по Европе, целовала сначала свою добрую бабушку, потом сонную Дыделку, а та хлопала в ладоши и кричала:
- Мама приехала!
Она пахла молочком, ребятенком и чем-то очень родным. Ради этого я бы еще прошла семь а то и все сто километров!
После института нас с мужем занесло в сельскую школу – сеять разумное, доброе, вечное. Наконец-то мы оба учебу закончили и с воссоединились Дыделкой.
Наша дочь росла не по годам серьезной и очень любознательной. В четыре года она с удовольствием читала кучу детских книжек и - «Учительскую газету». Бабушкина школа и «Учительская газета» укрепили в ней способность мыслить аналитически. Поэтому ее излюбленная фраза «Со з…» и жест ножку на ножку повторялись все чаще.
Эта фраза не раз ее выручала, но ее же и выдавала с потрохами. Дыделка любила сладости. Она трубила все, что под руку попадется. Однажды в магазине я купила с полкило ее любимых конфет «Ромашка». И в тот же вечер они «хутко зникли».
В надежде их отыскать я перерыла весь дом, но мои попытки оказались тщетными. «Дыделка!» - озарило меня, и я выразительно посмотрела на дочь. Та напустила на себя невозмутимый вид. Мое подозрение усилилось, когда после этого Дыделка произнесла свою коронную фразу: «Со з…»
- Дыделка!
- Да, мама!
- Дыделка, быстро говори, где конфеты!
Дочь широко развела руками:
- А нэма.
- Ты их съела?
- Нет.
- А где же они?
- В сумочке.
- А сумочка где?
- Сумочка в сеточке.
- А сеточка где?
- А нэма…
И так до бесконечности, пока мне стало стыдно: «Во пристала - гестапо …»
До сих пор история с конфетами передается из уст в уста. Наверное, ее скоро услышат и мои будущие внуки.
А еще наша Дыделка очень не любила находиться в детском саду. Его на дух не выносила. Полусонную, я одеваю ее и провожу психологический тренинг.
- Дыделка, ты же знаешь, что все мамы ходят на работу…
- Да, мама.
- А все детки ходят в садик.
- Да, мама.
- А в садике хорошие детки.
- Хорошие детки, - вторит Дыделя.
Потом мы выходим из дому. Я веду ее за ручку. А чтобы нам было веселее идти, скандируем речевку:
- Раз-два!
- Азь-два!
- Три –четыре!
- Ти-читыле
- Кто шагает дружно в ряд?
- Боевой отряд ибят!
- Мы шагаем в детский сад!
Уже издалека Дыделка видит свой ненавистный детский сад. И начинает истошно вопить:
- Мама, но я не хочу в садик! Мама, садик плохой!
Полкилометра я не только спиной, но и всеми фибрами моей кающейся души слышу этот жуткий плач, который переходит в крик, потом трансформируется в гудок паровоза.
На другой день сценарий повторяется: от оптимистического «Азь-два!» до крика жертвы перед снятием скальпа дюжиной аппачей.
Время бежало, а с ним мчалась наперегонки и моя Дыделка. Уже с юного возраста она вояжировала по стране (частенько родные возили ее на море). Ей было тогда шесть, когда наш папа с облегчением вздохнул - мы с Дыделкой уехали в Гагры на долгих три недели. Бабушка с прабабушкой, провожая нас, давали кучу важных советов, тискали Дыделку, а мне приказывали:
- Ты там смотри, рот раскроешь, мы тебя знаем, а ребенка грузины украдут! Держи ее постоянно за руку!
Мне было смешно. Дыделка тоже в душе посмеивалась: она что, вещь какая-то, что ее можно потерять?
Но когда мы приехали в Абхазию, я поняла, что страхи бабушек имеют основания, поскольку быстро напиталась разными историями о похищениях молодых женщин резвыми грузинами. О детях, правда, речи не было, ну да чем черт не шутит! Поэтому мы с Дыделкой ходили, дружно взявшись за руки.
Вскоре мы нанесли визит в местный ГУМ. А тогда, если вы помните, в СССР и в Украине в частности, выбор продуктов в магазинах оставлял желать лучшего. Все было в дефиците. Это сейчас нас удивляет, как можно было обойтись без туалетной бумаги, кофе, хорошого чая… Мы рыскали по магазинам. Стояли в длиннющих очередях за чем-то, а потом узнавали, что это что-то нам вроде как бы и не нужно, но можно же это кому-то продать или обменять, если не подойдет.
Так вот, зашли мы в местный магазин - и глазам своим не поверили: здесь было все, за чем у нас толпились люди. И продавалось не на семечки или из-под полы, а на прилавках. Людей, правда, было много, бродили такие же туристы-бедолаги, как и мы.
Я покрепче схватила за руку свою Дыделку и двинула вглубь магазина к вожделенным товарам.. Но вдруг меня как током стукнуло: «Береги ребенка - грузины украдут!» Хотя руку дочки я ощущала, но проверить надо. Какими же были мое изумление, а потом дикий ужас: вместо Дыделки я обнаружила маленького грузинчика! Я держала за руку чужого ребенка! С минуту мы испуганно смотрели друг на друга (значит, мне не показалось, что Дыделка пыталась обрести свободу, но я еще сильне сжала ее руку!). В момент в моей голове пробежала толпа тараканов: «Украли! Выкуп! Шантаж!»
Когда же меня чуть отпустило, я вдруг увидела свою Дыделку в голубом платьице и с белым бантом на голове! Она тщательно осматривала бижутерию на противоположной стороне магазина. Отбросив руку испуганного грузинского мальчика, я мигом порысила к Дыделке. О моих слезах, Дыделкиных соплях и ее философском коронном «Со з…» рассказывать не буду.
Дыделка, ох, эта Дыделка… В какой-то период она плавно превратилась в Баранку ( Ярославка – Славка – Овен - Баран – Баранка).
Сейчас моя Дыделка-Баранка летит самолетом с Дубаи в Стокгольм. Она уже взрослая девочка. Но иногда в ней просыпается Дыделка. И тогда она начинает надувать щеки и глубокомысленно изрекать: «Со з…»
- А где же здесь Вареники-пати? – спросите вы. - Вот и рассказ подходит к концу. И правильно сделаете. Так вот, в прошлом году заявилась эта Дыделка с Абу-Даби и сразу с порога:
- Мама, свари мне вареников с творогом.
После тщательной сервировки стола в национальном стиле, она, как хомяк, набила рот варениками и принялась командовать:
- Мама, ну фоткай же меня быстрее, пока вареники еще остались, я выложу в Интернет. Будет у меня підборка - «Вареники-пати».
- А что такое «пати»? – спросила я.
- Ну, вечеринка, что ли. Только что ребята с Эмиратов сбросили мне фотки «Барбекю-пати»! А у меня будет «Вареники-пати» Экзотика!
Дыделка! Ты вернулась! Через двадцять лет! Надо же! А может, я уже созрела стать бабушкой?
2011г.
