НЕПРИСТОЙНОЕ ПОВЕДЕНИЕ
з рубрики / циклу «Рассказы»
Школьная дискотека была в самом разгаре. Гремела музыка, и в атмосфере чувствовалось безудержное веселье. В полутемном актовом зале дрыгающие в экстазе старшеклассники от светомузыки и ультрафиолета меняли свои цвета, как хамелеоны, светились яркими неоновым красками и казались космическими пришельцами.
Быстрые драйвовые хиты чередовались с клубными медляками. Киселева стояла, подперев стенку, и наблюдала за танцующей парой. Подающий надежды высоченный баскетболист Ребров, по которому сохла Киселева вот уже год, качался в медленном танце со смазливой Машей – общепризнанной красавицей среди параллели.
«Ничуть не красивей других! – злилась Киселева, - всем известно, что она безмозглая дура и прилипала!»
Расстроенная Киселева спустилась в школьный дворик. Там, за котельной уже кучковалась компания ребят, где обычно старшеклассники прятались на перекур от всевидящего ока педагогов. Кто–то принес бутылку Массандры. Киселева примкнула к ребятам, среди которых увидела Реброва с Машей. От ее взгляда не ускользнуло, что на плечах Маши болтался заботливо накинутый пиджак баскетболиста.
Разговор зашел о стриптизе. Киселева залпом проглотила содержимое пластикового стаканчика, жестом профессиональной соблазнительницы закурила сигарету, пытаясь эротично выпустить дым через приоткрытые губы.
-Я запросто могу танцевать стриптиз, - хорохорилась Киселева, пытаясь во чтобы -то ни стало привлечь внимание своего спортсмена. – На танцах нам преподали несколько уроков по стрип – пластике, и хореограф отметил, что у меня получается лучше всех и что у меня талант!
- Харе заливать, Киселева, - язвительно парировала Маша. У тебя ни хореографических способностей, ни внешних данных! Тебе до стриптизерши, как мне до Африки пешком!
Киселева готова был броситься на соперницу и выцарапать ей глаза. Но сдержалась:
- Ты от зависти так говоришь. Всем известно, что ты злая и завистливая! Если завидуешь, то завидуй молча!
Неизвестно, чем бы закончилась перепалка двух воинствующих соперниц, когда кто-то из одноклассников прервал спор:
- Киселева, а ты докажи!
Гул подростков, словно звук реактивного двигателя, дружно подхватил идею:
- Докажи, Киселева! Тогда поверим!
Назвался груздем – полезай в кузов. Захмелевшая после принятия на грудь еще пары стаканчиков Массандры, разбавленных пивом, Киселева гордо выпятила грудь:
- И докажу!
Возникла дилемма, где организовать шоу. У старосты класса имелся запасной ключ от кабинета химии, просторного помещения с разнообразным набором колб, мензурок, химических реактивов и различных принадлежностей для лабораторных опытов. Лучшего места для перфоманса не придумаешь, и новоявленные ценители стриптиза отправились туда гурьбой, предвкушая удовольствие и впечатления от нового развлечения.
Ребята освободили проход, сдвинули три стола друг к дружке, и помогли туда взгромоздиться Киселевой. Чей-то портативный аудиоплеер послужил незаменимым музыкальным дополнением, заиграл зажигательный хит и шоу началось!
Жажда – ничто, имидж – все! И Киселева придав хищное и сладострастное выражение своей физиономии, начала разогревать публику. Расставив ноги на ширине плеч, она начала делать круговые движения плечами и плавно покачивать бедрами возле воображаемого шеста. Расстегнув блузку и бросив ее в дальний угол, новоявленная стриптизерша начала медленно сгибать колени, делать ими круговые движения, опускаясь при этом, и поднимаясь. Но алкоголь уже давал о себе знать, колени подкашивались и дрожали, все плыло перед глазами. Киселева, уже стянув через голову юбку, наклонялась то вперед, то назад, своими движениями напоминая борца сумо.
Гул нарастал. Подростки, хлопая и пританцовывая в такт музыке, ржали, как мустанги в прериях и подбадривали уже пьяную в хлам Киселеву:
- Вау, давай, Киселева, давай….покажи класс!!!
От алкоголя у Киселевой началось радостно клокотать внутри, усилилось чувство собственной неотразимости, несмотря на то, что ее телодвижения уже никак не попадали в такт музыке. Танцовщица мотала головой туда–сюда, встряхивала волосами и беспорядочно махала руками, извиваясь, как червяк.
Атмосфера в химическом кабинете напоминала картину Преисподней в Средневековой живописи, а сам танец походил на дикую пляску святого Витта. Казалось, сам Менделеев сошел с таблицы и начал выделывать безудержные па, а химические элементы запрыгали, как мелкие бесы, подстрекая Киселеву к дальнейшим действиям.
В кульминации Киселева пыталась снять с себя лифчик, но застежки не слушались. Пришлось спустить злополучный лифчик на живот, но в это время музыка заглохла и кто-то крикнул:
-Атас, Валерьянка идет! Сматываемся!
Задрожал пол, как от топота конницы Буденного. Подростки бросились врассыпную, толкаясь и распихивая друг друга у входных дверей.
В проходе стояла Марианна Валерьяновна, она же Валерьянка, как за глаза ее называли ученики. Еще молодая, но уже заместитель директора по учебно-воспитательной работе, Валерьянка была правой рукой директора, строгим организатором, контролером и координатором учебно – воспитательного процесса. Общественная деятельница ревностно следила за порядком и нравственным обликом учеников, особенно девочек, и строго пресекала все попытки возникновения аморального микроклимата.
Высокая и худая, в своем сером твидовом костюме, Валерьянка напоминала цаплю. Валерьянка отказывалась верить своим глазам:
- Киселева?! Ты…ты…!!! Да как ты посмела?!
Валерьянка запрыгала перед глазами, внезапно раздулась в размерах и у нее выросло две головы. Киселева жмурила глаза и пьяно хихикала:
- Ой, Валерьянка…..здрасссссьте…Какая ты прикольная, Валерьянка. А почему не танцуешь? Валерьянка, пошли танцевать!
- Вон отсюда!!!
Педсовет не заставил себя долго ждать. В просторной учительской, куда вызвали родителей Киселевой, и сама виновница, красная, как рак, стояла перед всем педсоставом, словно у позорного столба, опустив глаза долу, и теребила пуговку на блузке. Серые унылые педагогини, такие же унылые, как слякотное ноябрьское утро с моросящим дождем, скорбно поджимали губы с горьким выражением на лицах: «Дожили!»
Прокурором выступила Валерьянка. В своей обвинительной речи она ничем не уступала Цицерону. Кратко изложив состав преступления, Валерьянка в мрачных тонах обрисовала атмосферу разврата, в которой произошло это гнусное преступление. Непристойную выходку Киселевой она назвала не иначе, как экстремизмом, запятнавшим честь школы, которая считалась лучшей в районе по всем показателям. «Прокурорша» требовала для виновницы наивысшей меры наказания – исключения из школы, но чистосердечное признание своей вины и клятвенные заверения Киселевой о том, подобное больше никогда не повторится, смягчило сердца педагогинь. И сеятельницы разумного – доброго - вечного вынесли Киселевой вердикт: строгий выговор, общественное порицание и «неуд» по поведению.
Дома «экстремистку» немилосердно выпорол отец - отставной военный. Ярый сторонник муштры и кнута, он был твердо уверен, что только солдатский ремень способен воспитать настоящего человека из любого мерзавца. Вдобавок на месяц было наложено табу на прогулки, компьютер, телевизор и мобильный телефон.
Затянулась черная полоса. В школе Киселева стала сенсацией: мальчишки - старшеклассники отпускали в ее адрес пошлые шуточки–прибауточки, а мелюзга дразнилась вслед и улюлюкала, называя «стриптизершей».
Внезапно Валерьянка перестала появляться в школе, как будто испарилась. Ходили слухи, что она пошла на повышение и больше в школе работать не будет. Заместитель директора по учебно-воспитательной работе не пользовалась особой любовью среди учеников, поэтому ее уход был воспринят равнодушно и даже с облегчением.
Но беда не приходит одна. Неожиданно в семье Киселевых случилось несчастье: отца разбил инсульт, позарез понадобились деньги. Отдых у моря накрылся медным тазом, и на летних каникулах Киселевой пришлось горбатиться посудомойкой в одном из увеселительных заведений, где на первом этаже располагался ресторан с казино, а на втором - стрип - бар для VIP – персон. Киселева проводила вечера у раковины с грязной посудой и стекающей жирной водой, забирала грязные тарелки, вилки, ложки, бокалы и разносила чистые по этажам.
В один такой вечер, Киселева поднялась на второй этаж, неся гору тарелок. Бар занимал достаточно широкое помещение с длинной барной стойкой, полумягкими диванчиками и столиками под дерево. В центре находилась сцена с пилоном и зеркальным полом. Несколько девиц в мини–юбках, шортиках, топиках символических размеров и ботфортах на высоченных каблуках сидели у стойки бара, потягивая содержимое рюмок, и откровенно скучали. В дальнем конце находились отдельные помещения для отдыха, если утомленные важными делами клиенты не желали сливаться с общей массой и предпочитали релакс с приватным танцем, массажем и другими услугами, в зависимости от цены и сговорчивости работниц заведения.
В одном из таких помещений совершалось таинство. Соблазненная любопытством Киселева, просунула нос через шторку из бамбуковых палочек. В мягком кресле восседал немолодой любитель острых ощущений, с пивным брюшком и коротенькими свисающими ножками с пухлыми ляжками. В толстых коротких пальцах, напоминающих сардельки и украшенных большим массивным голдяком, посетитель держал запотевший стакан виски. Его лысина лоснилась от пота, а сам он походил на переспелый баклажан. Высокая худая танцовщица в тоненьких стрингах на высоченных шпильках услаждала «баклажан» приватным танцем. Что-то очень знакомое показалось Киселевой в ее фигуре, напоминающей цаплю.
Марианна Валериановна, она же Валерьянка, собственной персоной терлась о колени любителя клубнички, виляя плосковатым задом.
-Вот змея подколодная! А из меня тогда виноватую сделала! А танцует она себе так, неважно. Все равно у меня получается лучше! – и предвкушая сенсацию среди учеников в школе, Киселева быстро сбежала вниз по ступенькам.