Маниакально-Депрессивный Психоз Вкуса Черного Мёда
Часть 1
Декстер
Прошлую свою жизнь я помню, как вчерашний день, а уже прошло больше тридцати лет, после моего, можно так сказать возрождения и всё это началось еще в пятидесятых годах, временах холодной войны и экономического прогресса, где-то на окраине Нью – Йорка. И первое, что приходит мне в голову это мой первый день на работе в качестве садовника в мелкой лечебнице для душевно больных людей и там я повстречал свою первую любовь и ощутил на себе всю тяжесть их болезни.
- Вы никогда не поймете, что такое шизофрения и паранойя пока сами лично не столкнетесь лоб в лоб с этим, на прямую, без посредников, только вы и ваш внутренний голос, скользящий по вашим ушам, как мел по стеклу. Расщепление рассудка. Активный психоз, слуховые и визуальные галлюцинации, болезнь не стоит на месте, постоянно прогрессируя, всё глубже проникая в самые отдаленные закоулки вашего сознания. А если у вас отсутствует осознание того что вы больны – отрицание, само убеждение, в этом случае вы опуститесь на самое дно, в темную, непроглядную лощину психоза. Так что если вы думаете, что сможете понять этих угнетенных своим разумом индивидов, то вы глубоко ошибаетесь. Ваша задача не состоит в понимании, а состоит в помощи, не надо быть жестокими и холодными, но и не надо проникаться их состоянием, будьте нейтральны. И болезнь не передастся вам воздушно-капельным путем… - она на секунду замолчала, сделав при этом очень серьезный вид и добавила. – Шутка. Но похоже вам не смешно и это хорошо, значит вы меня услышали, и мой двухчасовой инструктаж на этом закончен. Прошу всех разойтись по своим местам и заняться своими обязанностями. Всем спасибо за внимание и хорошего дня. – сказала мисс Свон – главврач частной психиатрической лечебницы «Heavens Gates».
Ей было уже, наверное, за сорок, но выглядела она с натяжкой на тридцать пять. Чёрные, как смоль волосы, поблескивали и уносились в даль в утренних лучах солнца, её возраст выдавали лишь седые локоны обрамляющие её утонченное лицо. Слегка длинный и острый нос придавал ей какую-то сверхъестественную пикантность образа этакой ведьмы. Хотя должен сказать это таки довольно сексуально выглядело. Всегда в строгом стиле одежды, черная юбка карандашом, легкий, такого же цвета пиджак и ослепляющая, белоснежная шёлковая рубашка с накрахмаленным воротником, расстегнутая на первые четыре пуговицы, оголяющая часть её груди и серебряный кулон, пытающийся всё время между ними спрятаться.
Я долго еще всматривался на уходящие вдаль, по узкому коридору, её длинные и поблёскивающие на солнце ноги в аккуратных туфлях на невысокой шпильке. Всё-таки дьявол носит «Prada» и не только его, еще «Gucci» и «Louis Viton». Обворожительна по первому впечатлению, а на деле сука еще та, что мне стало известно из случайно подслушанного разговора санитара и главной медсестры.
Я всё еще сидел прикованный к стулу впечатлением об этом месте – тихое, в двадцати минутах езды от большого города. Летом здесь обворожительно красиво и дурманно сладко, но к сожалению, только за стенами этого огромного двухэтажного особняка, выкупленного у городского совета и переделанного под лечебницу для душевно больных, хотя если проехать, искусно выкованную, главную арку и не читать, что на ней написано, то можно подумать, что ты приехал к своему богатенькому дядюшке «Скруджу» на летние каникулы. Но только одно выдаст это за ложь – блуждающие в зеленых коридорах сада люди, одетые во всё белое, страдающие маниакальным психозом и галлюцинирующие чуть-ли не каждые пару секунд.
Огромная прилегающая к дому территория была ограждена каменным забором с коваными аркообразными вставками, которые еле заметны из-за того, что обросли лозой дикого винограда. Кое-где, меж листьев, пробивались мелкие лучи солнца, падая на шелковисто зеленую, не скошенную траву, игриво поблескивая каплями утренней росы. Главные ворота были огромны и тяжелы, всегда открыты потому что уже давным-давно пустили свои чугунные корни в сухую землю заросшею сорняками и густой, высокой травой. Асфальтной дороги здесь нет и никогда и не было и на вряд ли будет. Центральная аллея была усыпана мелкой галькой, а вдоль неё росли стройные березы, опустившие свои ветви аж до самой земли. Перед самым домом идеально прямая аллея плавно превращалась в круг, в центре которого красовался мраморный фонтан. Он уже довольного долго не работал и это было отлично заметно по выцветшему камню, обросшему ядовито темно-зеленым мхом и такого же цвета оставшейся воде в огромной чаше, куда искусно высеченная из мрамора девица выливала воду, капля за каплей, из своего пустого кувшина.
Невероятно большой двухэтажный особняк был построен еще в довоенное время и до сих дней крепко стоит на твёрдой земле. Облицованный белыми деревянными панелями, по которым разросся плющ и тянулся аж до самой четырех скатной крыши из настоящей черепицы. Небольшие окна, кое-где обрамленные аркой из всё того же зеленого плюща, смотрят на тебя их идеальной прозрачностью. Перед парадной дверью возвышались две колонны и упирались в небольшой деревянный навес. Они были обвиты тоненькими стебельками вьюнка глубокого синего цвета, создавая неповторимые узоры на их облупившейся от старости поверхности. Прохудившееся от времени деревянные ступени, звучно поскрипывали под подошвой моих тяжелых ботинок. Громоздкая дубовая дверь открылась с характерным для её возраста звуком.
Как же здесь уютно и просторно, прямо как дома, за исключением людей, одетых в белые больничные халаты с бейджиками на левом нагрудном кармашке. Сразу справа стояла стойка рэсепшена, за ней две молодые девчонки, лет двадцати пяти.
- Ты наверное - Декстер?! Привет! – обратилась одна из них ко мне. Таня, кажется так её звали. – Мисс Свон велела мне тебе всё показать. Пойдем. Тебе у нас понравится!
Я молча побрел за ней, при этом немного кивнув головой в знак согласия. После великой войны прошло уже шесть лет, а мне ветерану, досталось лишь место садовника в Нью – Йоркской провинциальной частной психиатрической лечебнице, вот как страна выплачивает свой долг своим героям. Проходя по коридору можно было заметить, что мельчайшие пылинки кружат в воздухе, как снежинки в безветренную погоду, в густых солнечных лучах пробивающихся сквозь тонкую вуаль занавесок. Таня распахнула перед нами очередную дверь, и мои глаза залил мягкий и приятный солнечный свет, который заполнил всё пространство комнаты для отдыха.
В дальнем углу расположились, в удобных креслах, пятеро человек, уставившись в телевизор где показывали повтор вчерашней серии «Я люблю Люси». Они так внимательно пялились в экран, что на приветствие Тани никто не обратил внимание, а ей лишь оставалось пожать плечами и выдавить подобие улыбки на своем бледном лице. Внутри было очень просторно, по середине комнаты стоял круглый старинный стол накрытый чистой и выглаженной белой скатертью, здесь еще стояло несколько шкафов, устало опёршихся на стенку и плотно забитыми пыльными книгами, которые скорее всего никто и в руки не берет. Выходя из этой, наполненной звуками работающего телевизора комнаты, я заметил почерневший от копоти и затянутый плотной паутиной камин, видимо за ним никто не следил и уже очень давно, хотя с лева от него лежала аккуратно сложенная стопка порубленных поленьев. Мой сегодняшний гид по лечебнице легко и плавно закрыла за собой дверь, и мы двинулись дальше на встречу пикантным и сочным запахам свежеприготовленного бекона прямиком в кухню пропустивши дверь в общую столовую. Там на новенькой электрической плите, в сковородке, весело шкварчал бекон брызгаясь раскаленным маслом во все стороны, а в дальнем углу возле мойки сидели две темнокожих служанки и чистили овощи мельком поглядывая на нас.
- Привет Тони! - взбодрившимся голоском тринадцатилетней девочки выпалила Таня. – Это Декстер, он наш новый садовник.
- Ну привет Декстер! Я шеф повар этого милого заведения, если будешь жить у нас, то завтрак для персонала в половине восьмого утра, обед в полдень и ужин в шесть часов вечера, а если немного проголодался, то можешь заглянуть в наш холодильник, там всегда что ни будь, да и найдется! – закончивши свою вступительную речь он подмигнул Тане, а она как наивная дурочка засмущалась, покраснела от стыда и быстренько вытолкала меня за дверь в коридор.
За следующими двумя дверьми были коморки где хранили всякий нужный и не нужный хлам, а также всё, что мне нужно для поддержания чистоты в этом шикарном дурдоме.
Справа и слева от выхода на задний двор, расположилась узкая деревянная лестница, покрытая выцветшим красным ковром. Второй этаж встретил нас тускловатым светом настенных ламп, едва уловимым запахом воска, всё тем же красным ковром-дорожкой, необыкновенным спокойствием и уютом. Вдоль стен висели картины разного размера, от больших до очень маленьких, с пейзажами, портретами и натюрмортами, обрамленные в позолоченные рамки ручной работы. А по середине и вдоль всего коридора простирался узкий и длинный стол, аккуратно заставленный подсвечниками, на которых тонкими струйками застыл пчелиный воск.
- Туда думаю нам не стоит заходить, это кабинет мисс Свон. – сказала Таня, указавши рукой на дальнею дубовую дверь, покрытую вишневой морилкой, наверное, для создания эффекта красного дерева, но намётанному глазу видно фальшь из далека. В ответ я лишь кивнул головой, а она добавила, что я немногословен.
Спустившись вниз по лестнице, мы вышли через заднею дверь и оказались в саду. Передо мной открылся очаровательный вид на небольшой заболоченный прудик, огражденный неизвестными мне камнями речной породы. Дорожки в саду и вокруг пруда были усыпаны такой же мелкой галькой, как и главная аллея, ведущая к особняку. В дальнем конце этого «огромного» водоёма, полумесяцем разрослись пышные кусты роз. Они были прекрасны и так же очаровательны, как и девушка, стоящая рядом с ними с открытой хрустальной шкатулкой.
Пепельные волосы поблескивали в лучах утреннего солнца, вздымались легкими порывами ветра и падали ей на узкие плечи. Она стояла к нам спиной, такая хрупкая и нежная, а в её руках солнечные лучи играли с хрустальными гранями создавая невероятную картину, которую просто невозможно описать простыми словами.
- Это Элисиф, одна из наших пациенток. – резко вырвавши меня из забвения сказала Таня. – В конце сада старая лачужка садовника, ты можешь там поселится, а мне пора за работу. – добавила она зевающим голосом, развернулась и скрылась за дверью в дом.
Как бы я не хотел, потому что уж слишком я застенчив, я не мог разминутся с девушкой и шкатулкой, а моя любознательность начала брать вверх.
- Что ты делаешь? – с невообразимым удивлением спросил я незнакомку.
- Ой! Привет! А ты кто? – с какой-то настороженностью и испугом сказала она.
- Я особо не уверен кто я на самом деле.
- Честный ответ! Тогда я отвечу на твой вопрос, я собираю солнечные лучи в свою шкатулку, ну знаешь это похоже на то, как бабочек сачком ловить, только намного сложнее. Я Элисиф, но ты меня можешь называть Элис. Знаешь все здесь такие особенные и неуверенные в себе полу-личности с мозгами на бикрень. – со смешком сказала Элисиф, но быстро выдавив на своём нежном лице серьезность добавила. - Правда не в прямом смысле, с черепом у них то всё в порядке, ну ты понимаешь!
- Наверное ты права. – как-то растерянно ответил я на её приветствие и чудесную тонкую улыбку. Она повернулась ко мне спиной и продолжила ловить яркие лучи солнца своей хрустальной шкатулкой, а я направился в конец сада к моему будущему жилищу.
Целый день я провел, наводя порядки, в этой маленькой и хилой халупке, среди кучи старого хлама, оставленного моим предшественником. Внутри было скромно, но уютно не считая полнейшего хаоса и грязи. В левом углу стояла глиняная печка, еще был стол, стул и старая узкая кровать, на которую тусклым светом падали солнечные лучи через, покрытое толстым слоем пыли, окошко. Весь садовый инструмент хранился тут же возле двери, кроме одноколесной тачки, стоявшей рядом с домиком.
Как следует намахавшись веником, шваброй и тряпкой я привел эту конуру в более-менее божеский вид. Все мои вещи помещались в большой походный рюкзак, поэтому места для них здесь было предостаточно. Одна из служанок, бывших утром на кухне, принесла чистую, накрахмаленную постель и тяжёлую подушку, набитую гусиным пером. Умывшись прохладной вечерней водой из родничка во дворе возле моего шикарного особняка, я улегся спать.
***
- Построиться! Сомкнуть ряды!
Я слышу синхронный топот тысячи ног, чувствую тяжесть кожаных лат и холодное лезвие меча на левом бедре. Моё сердце бешено бьется, и я расчетливо слышу каждый его стук, я чувствую, как кровь прожигает мне кожу. Я слышу гулкий бас барабанов, как знамя трепещется на ветру. Во рту привкус стали. Я не контролирую своё тело, это не я, я лишь наблюдатель.
- За Рим, за Помпея! В атаку!
И вот я несусь вперед сломя голову и с поднятым в руке мечом, а вокруг меня тысячи солдат римского легиона. Я легок как ветер и решителен как никогда. Я иду на пролом, рубя всех на своём пути мечом. Гул стали, звуки затихающей боли, последние вздохи. Над головой проблистало острие клинка и глаза тут же залила кровь. Я падаю на колени, я испускаю последний свой вздох, а перед глазами покрасневшее небо, а потом непроглядная тьма.
Я проснулся в холодном поту и глубоко вдохнул. Кошмары мне и раньше снились, но не так часто, а после того как я начал работать в лечебнице, а уже прошло два года, они приходят ко мне чуть-ли не каждую ночь. И каждый раз я себя успокаиваю образом Элисиф, таким нежным и легким.
За это время здесь ничего не поменялось, частично лишённые рассудка люди всё так же смотрят повторы сериала «Я люблю Люси» утром по понедельникам, мисс Свон делает обход по палатам и раздает ценные указания на лево и на право, а с кухни доносятся ароматы зажаренного бекона и свежего молока.
Выходя утром из общей столовой, стараясь как можно быстрее выскочит из неё что бы не слышать в очередной раз речь Ричарда, больного шизофренией с пятнадцати лет, а ему, на минуточку, на этот момент уже было пятьдесят четыре, но не тут-то было.
- Я знаю кто убил Цезаря, да, да я знаю! – писклявым голоском начал он размышлять вслух. – Да, я знаю кто его убил. – уже шепотом добавил, провожая меня своим косым взглядом и тыкнул в меня указательным пальцем первый раз за всё это время. Я застыл на месте, как восковая фигура и впал в ступор, это меня не на шутку насторожило и даже напугало.
- Не обращай на него внимание Декс! – и когда это Тони начал меня называть Дексом? Давно ли, или мне послышалось? – Хорошего дня.
- Спасибо Тони и тебе. – сказал я и направился прочь, не понятно по какой причине для меня, очень осторожным шагом, при этом оглядываясь назад.
Я вышел в сад, где моя любовь, о которой я не могу никому сказать, уже открыла свою шкатулку и наполняла её лучами утреннего солнца.
- Вкуси этих запретных плодов, вкуси! – прошептал мне кто-то на ухо, а по телу пробежалась волна мурашек и я засмущался.
- Ричард - это опять ты со своими шуточками?! – выпалил я с ноткой злости и обернулся назад, но там никого не оказалось.
- А ты с кем разговариваешь? – спросила она, заметив, что я подхожу. - Здесь никого нет кроме меня. – удивленно добавила Элис.
- Вкуси… - снова зашептал голос в моих ушах и резко зазвенело у меня в голове, так что я согнулся и закричал от боли, прижав уши руками. Звук резко пропал также, как и появился, пальцами я нащупал, что-то мокрое и липкое – кровь.
Я снова проснулся, один, на своей узкой кровати. За окном показались первые лучи солнца, и повеяло свежим ветерком. Эти оба, таких разных, сна всё никак не выходили из моей головы, я то и дело проверял не течет ли с ушей кровь. На улице веяло еще ночной прохладой, но солнце уже начинало припекать мне в затылок пока я умывался над медным тазиком и всматривался в своё помятое от сна отражение в воде.
На часах уже было двадцать минут восьмого утра, когда я спохватился с мыслью о том, что могу пропустить завтрак, я медленным, но уверенным шагом направился на кухню.
- Доброе утро Тони, мисс Роза, мисс Аниша. – бодрым голосом я поприветствовал поварскую свиту.
- Доброе? господин Декстер. – откликнулись разом две негритянки, а Тони молча отдал мне честь, потому что рот у него был уже чем-то набит.
На завтрак сегодня подавали овсянку на молоке с изюмом и тосты с черным медом из акации. По какой-то не ясной для меня причине я опасался появиться в столовой, что бы не столкнуться с Ричардом и что бы мой сон не стал явью. Сытно позавтракав я вышел в коридор и было направился к парадной двери, как увидел Ричарда, выглядывающего из-за открытой двери в комнату отдыха.
- Вкуси, вкуси плодов запретных…
- Что?! Что ты сказал Ричард?
- Я ничего, я молчал. Да, да. Я молчал, молчал, как рыбка в воде, ни звука, нет, нет, нет, Ричард молчал, да, молчал. – затихающе ответил он, мигом развернулся и помчался прочь на своё место возле экрана телевизора где уже показывали повтор их любимого сериала.
- Какой-то бред! – пробурчал я в нос самому себе. – Сон никак не вылетит из головы, надо отвлечься от этих мыслей работой, скосить траву, подрезать виноград, окучить деревья, вывезти и спалить высохшее сено. – уже думал я про себя.
- Доброе утро Декстер! – звонко проговорили в один голос Таня и Кэт. – Всё нормально?
- Привет девчонки, все хорошо, а у вас? Слышали уже новую песню Литла Ричарда?
- Да, слышали, вчера ночью у Кэт в машине, такая заводная, так и хочется сразу танцевать! – воодушевленно ответила Таня и подкатила глазки, на что я подмигнул и вышел через парадную дверь.
На улице, солнце уже поднялось высоко и одаряло всё вокруг своими теплыми, пронизывающими до костей, лучами. В стране происходил настоящий бум, великий экономический прогресс, Корейская война закончилась благодаря новому президенту Эйзенхауэру, но холодная война всё продолжалась, так же как наша страна и Советский Союз продолжали строить ядерные ракеты – быстрая смерть. Популярной музыкой стал рок-н-ролл, и вся страна начала пританцовывать в ритм каждому такту в каждой песне, а каждая душа боялась попасть в черный список федерального бюро за коммунистический настрой, поэтому к нам пришла эра антикоммунизма, а невинных людей приговаривали к смертной казни за предательство родины. По радио крутили пропаганду чуть-ли не каждые двадцать минут, а в перерывах, радиоведущие укуренным голосом объявляли название очередного хита недели.
За два года работы я сумел обзавестись виниловым проигрывателем и десятком пластинок, которые я уже прослушал столько раз, что на них скоро появятся дырки от звукоснимающей иголки. В общем эти два года пролетели, практически незаметно, не считая моих не редких ночных кошмаров и десятка порезов на руках и плотных мозолей на ладонях от садовых ножниц и тупой, как бревно, лопаты. А так всё шло своим чередом – тихо и спокойно, до сегодняшнего утра.
Своим снам, а тем более кошмарам, я никогда не предавал особого значения, бессмысленно тратить своё свободное время на самокопание и поиск каких-то безумных знаков, скрытых в моих снах. А пережить всё это дерьмо мне помогала Элисиф, только она об этом ничего не знала, я был опьянен её красотой с того момента, как в первый раз её увидел и влюбился, не взирая на её недуг. Я так хотел рассказать ей о своих чувствах, но боялся, что она меня не поймет, поэтому молчал об этом, в украдку наблюдая за ней каждое утро.
Её пепельные волосы, как всегда, падали с её плеч и слегка вздымались при легком порыве ветра, эта необыкновенная тонкая улыбка и глаза удивительного цвета, я таких не встречал больше ни у одной живой души. Её движения так легки и грациозны, я так хочу взять её за руку и сказать, как же сильно я её люблю, но почему же я не могу решиться.
Закончив свою работу на переднем дворе, я направился к себе, в мою халупку, но никак не ожидал увидеть Элис наслаждающуюся ароматом нежных роз. Я медленно направился вдоль пруда на встречу моей спасительнице.
- Ой! Ты напугал меня! – она резко отдернула руку от розы, немного сморщилась от боли, острые шипы прекрасного цветка прокололи ей пальцы. – Больно!
- Давай я посмотрю. – предложил я, и нежно взял её руку, теплая, бархатная кожа коснулась моей огрубевшей от ручной работы ладони. Я заглянул к ней в глаза, в её бездонные, очаровательные глаза и хотел было открыть рот, но она быстро выдернула руку из моих ладоней и убежала, рыдая на всхлип, хлопнув за собой дверью.
- Ну и дурак же ты! – осуждено сказал я сам себе.
- Убийца не может желать запретный плод… - раздался чей-то мерзкий шепот в моих ушах.
- Кто здесь?! – задал я вопрос, на который ответом была лишь тишина и шуршание зелёной листвы.
Вечер прошел как обычно, я наедине с самим собой в своей обветшалой хижине в саду у большого особняка с людьми, которые каждый день противоречат сами себе.
- Неужели меня постигла та же участь, что и этих использованных сосудов, опустевших от жизни и войны голосов внутри своей головы? Нет, этого не может быть, я это отрицаю, кто – кто, а я уж точно в своём уме и здраво мыслю. Да, я это точно знаю! Я в этом уверен. – я не заметил, как начал спорить сам с собой, а когда понял, то запнулся и постарался отвлечься от этого и вспомнить это чувство, как её рука коснулась моей.
Ричард
- Ты же знаешь кто он! Ты зна-е-е-шь! – звучит писклявый и шипящий голос у меня в голове.
- Опять, опять, снова и снова ты в моей голове! – он уже не выдержал и говорил вслух.
- Ой да ладно тебе, я же тут тоже маленький Ричард. И слышу всё тоже, что и ты. – говорит еще одна нелепая интонация в его голове, которой уже сорок лет.
- А вот та первая появилась в позапрошлом году. – продолжил он разговор сам с собой.
- Я голоден, голоден, я хочу крови Ричард, хочу море, море крови!
- Заткнись прошу тебя, заткнись! Ты зло, уйди из моей головы, уйди! Мне хватит того другого, а ты мне не нужен, я тебя не знаю, прочь! Прочь из моей головы тварь!
- Все уже, наверное, сидят и завтракают.
- И убийца среди них, да он там, я знаю, и ты теперь знаешь!
- Опять этот писклявый голос! Отвянь! – закричал Ричард.
- Когда же уже стихнут эти голоса?
- Голоса здесь только ты и тот писклявый уродец!
- Ну хватит уже причитать Ричард! Мы с тобой дружим с самого детства!
- Лучше бы мне дали тогда повеситься, а не пихали, по всяким больницам от которых нет толку! – раздраженно выпалил он.
- Какой же ты наивный! Ты, что думаешь, что я дам тебе умереть, нет дружок, мы будет жить с тобой долго и счастливо.
- Да, да, да! Долго и счастливо, счастливо и долго! – раздался в ушах тошнотворный писклявый смех.
Ричард резко открывает свою тумбочку, и достает самодельный нож из поломанной бритвы, и подставляет к своему горлу.
- Ты не сможешь этого сделать дружок!
- Сейчас мы это проверим! – он изо всех сил пытался придавить лезвие к своей шее, но рука не слушается.
- Вот видишь, ничего у тебя не получиться, а теперь лучше спрячь это обратно.
- Нет, нет! Бери это с собой, мы накажем убийцу нашего господина. Да, накажем, кровь за кровь!
- Нет! – собрался он с мыслями и бросил лезвие обратно в тумбочку.
Ричард сидел спиной к новому садовнику Декстеру, которого голоса в его голове называли убийцей.
- Я знаю кто убил Цезаря, да, да я знаю! – заговорил вслух писклявый голос из головы. – Да, я знаю кто его убил. – уже шепотом добавил он, а Ричард провожал своим взглядом садовника, его рука невольно поднялась и тыкнула в него указательным пальцем. – Беги убийца, беги! Но скрыться ты не сможешь! – звучал затихающий голос в голове.
Аж через целую неделю он встретил Декстера снова, когда наблюдал за чернокожими служанками, облокотившись на дверной проём в комнату отдыха, чрез открытую дверь в столовую.
Ричард молча стоял за проемом, когда он проходил мимо.
- Что?! Что ты сказал Ричард? – спросил он, и Ричард хотел сказать, что ничего не говорил, но не мог, потому что за него начала отвечать его новая ипостась.
- Я ничего, я молчал. Да, да. Я молчал, молчал, как рыбка в воде, ни звука, нет, нет, нет, Ричард молчал, да, молчал. – писклявые звуки издавал его открытый рот. А затем он мигом развернулся и помчался прочь на своё место возле экрана телевизора где уже показывали утренний повтор «Я люблю Люси».