Охотник за ведьмами

В маленьком, загаженном сажей камине, весело потрескивали поленья, объятые щекочущими языками пламени, а за окном, где вместо стекол был натянут рыбий пузырь, ярко светила луна в ореоле серых, как речной камень, туч. Где-то в дали завывал одинокий волк, а в лесной чаще было слышно лишь уханье совы. Тихая вода поблескивала в свете луны. На берегу этой реки стояла единственная, на этом отшибе лачужка, и если верить сказаньям стариков, былых героев-смельчаков, то там, где возвышались скалистые горы, заканчивался сосновый бор и брала свое начало та река, что звалась Нурн, начиналась земля где живут лишь драконы. А в старой этой лачужке, где весело потрескивал огонь, жил мудрый сам себе отшельник и называли его «странник». Мало кто смог добраться до его жилья целым и невредимым, ибо по преданьям старым, ветхим, кто в бор сосновый забредет, живым ему вернуться не свезёт. Не то, чтобы там водилась нечисть всякая, опасность была лишь в голодных до безумия волках, и волки те были уж не простые им было сотни лет, огромны, как медведь и обладали такой же силой. Северный волк этот считался издревле священным, а некоторые знатные роды поместили его изображение себе на герб и гордятся этим до сих дней. А как Аарон добрался до «странника» живым и невредимым, он мне так и не рассказал и вряд ли когда ни будь расскажет, хотя позже, когда мы начали путешествовать вместе, мы повидали не мало странностей и вон выходящих из обыденности действ. И как я уже говорил, «странник» этот был мудр не погодам, в себе таил магическую силу, он налицо был перекошен, а через левый глаз, со лба и до щеки стремился алый шрам, некоторые поговаривают, что это сам Окин являлся в обличие людском, и только тем, кто был судьбою оскорблен и одурачен. Но это были всего лишь домыслы, причем сказочные, и от людей, которые в жизни не бывали у подножья этих скал, и у истоков Нурна, где эта хижина имела место быть, а около неё, совсем уж я запамятовал, стоял кремезный дуб, что мощными корнями своими окутал холм на берегу.

В те дни, как говорит мой старый, добрый друг, он был совсем уж молод, наивен и глуп. И поверивши в бредни пьяных мужей, сын искусного кузнеца, по имени – Торн, собрал все пожитки и двинулся в путь, туда, где горы скалистые, где ветра не знают пощад, где волки голодные ждут свежей крови, где земли драконов начало берут. Как долго он пробирался через сосновый тот бор, а путь его начался с низких долин, где славный город Анархам был, он никому не говорил и мне тоже не сказал, лишь только, то что не без труда ему дался тот поход, что за то время в пути, он повзрослел, по умнел и получил чуть больше дюжины ран, бороду длинную он отпустил и древние письмена на черепе своем изобразил. Он так окреп и вырос, что даже при первой встрече его я не узнал, а последний раз я его видел, когда Аарон еще под стол ходил, давно это было, за много лет до войны, но об этом я расскажу потом, сейчас мы сосредоточимся там, где кончается людской край и где берет свое начало, самая настоящая волшба.

Как-то под самый вечер, когда солнце уже ложилось за горизонт, Аарон забрел в корчму к остроухому эльфу по прозвищу «Грек», где, наслушавшись бредней пьяных сельских мужиков, за душой которых ни гроша, решил отправиться в путешествие, которое уж точно не сулило ему ничего хорошего, но так как я уже говорил, что он был наивен и глуп, упертый как баран, он закинул свой меч за спину и направился в путь. Так вот, вернемся к хижине на берегу истоков Нурна, где я начал свой рассказ, потому что видите ли мой друг не возжелал поделиться со мной подробностями его не легкого пути.

Выйдя из соснового бора, Аарон увидел на самом берегу одинокую лачужку, за которой на холме рос широченный и стар, как этот мир дуб. Может даже этот дуб знал больше чем тот, кто жил в халупе, которая на первый взгляд, вот-вот и рухнет костьми наземь. Но в её маленьких, закругленных окошках из рыбных пузырей, вырывался наружу тусклый свет. Нашего путешественника уже давно терзал голод и жажда, а непроглядными ночами собачий холод пробирал аж до костей. Утомленный и еле держащийся на ногах Аарон, постучал в хилую дверь хижины, а она сама себе отворилась, как будто по повиновению чьему-то.

- Что привело тебя, сын кузнеца аж на самый край земли? – задал ему седой старец со шрамом через глаз, а когда Аарон ступил за порог, дверца та захлопнулась за ним со скрипом.

- Когда я был совсем млад, в отцовской кузне я прикоснулся к древку одного кинжала, он никогда не разрешал его трогать и прятал, можно сказать под семью замками, и моё любопытство взяло вверх над сотней розг. Ночью я пробрался в кузню и долго пытался вскрыть тот маленький замок, что весел на шкатулке из каменного дерева. Что было дальше я думаю вы уже сами догадались, или знаете наперед, что я скажу, но всё же я продолжу. – усталым голосом ответил Аарон. – Кинжал был неописуемо красив, рукоять и ножны были продолжением друг друга и сделаны из древесины темного дуба, на нем не было ни золота, ни самоцветов, лишь гладкое, как кожа дерево и выжженная на рукояти надпись на неизвестной мне речи, а на то время я был уже обучен грамоте одним стариком, но всё же прочесть я не смог. Моя рука потянулась за желанным, было темно, лишь тусклый свет луны пробивался через окно. Не аккуратно доставши его, я порезал себе руку, и в ту секунду, как я почувствовал, что кровь течет с неё, а лезвие это кинжала начало впитывать её в себя, я очутился со всем в другом месте – здесь, на холме у этого дуба. Я не помню, как я оказался у себя в кровати на следующее утро, но рука моя не болела и не была перевязана, не было кровавого пореза лишь тонкий шрам, и воспоминания о огромном дубе на нижней ветке которого восседал черный, как смоль ворон. В кузнице отца не было и шкатулки той тоже, только несколько багровых капель крови на столе. С того момента я не видел отца, и не только его я не обнаружил, все кто жил в нашем маленьком селе пропали, как будто их и не было, некоторые хаты прогнили, некоторые сгорели, сады зачахли, а с ветвей, на выезде с деревушки свисали в тугих петлях иссохшиеся тела. И вот совсем недавно, я вспомнил про это, хоть и пытался забыть всем своим сердцем. Одним жарким вечером я был в корчме у «Грека», сельские мужики уже изрядно нажрались, кто валялся под столом, кто подпирал собой стенку. Только у одного рот не закрывался, язык у него заплетался и особо внятно он не говорил, но из его пьяного бреда я услышал знакомую мне картину, он говорил о том, что за сосновым бором, где кончается земля людей и начинаются владения драконов, что на границе этих двух миров, где Нурн берет своё начало, живет отшельник один на этом берегу, а за его халупой растет огромный черный дуб, и говорят, что мудр он, как этот мир, что знает ответы на любые вопросы, но путь к нему очень далек и полон опасностей. И я решил для себя узнать правду, чего бы она для меня не стоила, хоть даже жизни.

- А ты, однако смел, как и в тот раз. Вижу, что ты говоришь правду, не скрывая ничего от моих ушей, и очень устал с дороги. Присаживайся к огню, прошу, прогрей свои промерзлые кости. Я думаю, что смогу дать тебе ответы, но сначала мне нужна твоя помощь. Отдохни, наберись сил, а завтра мы с тобой поговорим. – сказал отшельник. Лицо его было перекошено на левую сторону и там же проходил от лба и до щеки грубый шрам. Густая борода, росшая клочками на его лице, была такая же седая, как и его длинные, спускающиеся аж до плеч тонкие волосы. Он немного сутулился, был одет в старую дорожную одежду, а со спины свисал, весь изъеденный молью, темно синий плащ с капюшоном. Руки его были старыми и морщинистыми, а пальцы усыпаны, почерневшими от времени перстнями. Какая-то могучая сила скрывалась за всем этим обликом седого старца.

После того, как Аарон, отдохнул с дороги и набрался сил, старик попросил его помочь с хозяйскими делами, на что он любезно согласился.

- Моя деревянная пристань уже совсем обветшала, прямо, как я, и лодчонка моя вся в дырках уже, а я уже совсем не молод и топор в руке держать не могу, помог ты бы мне с этим, а я за это отвечу тебе на твои вопросы, ну что Аарон, сын кузнеца, поможешь старику? – спросил отшельник, на что Аарон ему кивнул в знак согласия, и в тот же момент задумался о том, откуда он знает его имя, но спрашивать не стал.

Семь дней трудился Аарон, махая топором, стругая рубанком и пропитывая сосновой смолой древесину, а когда на небе появился молодой месяц он прикрепил последнею половицу к пристани и на этом помощь была закончена.

Вдвоем они присели у пылающего жаром камина, в деревянных чашах искрилось вино, а на маленьком обветшалом столе догорала одинокая свеча. Где-то в дали завывали волки, и было слышно, как ветер трепещет высокие кроны сосен.

- Ну что же, спасибо тебе за помощь Аарон. А ответы на все свои вопросы ты узнаешь у гнома кузнеца по имени Туин Дэйн, но сперва, как только солнце покажет свой сияющий облик, тебе нужно встать лицом на запад и вглядеться в каменистое дно Нурна, там ты начнешь свой путь в далекое прошлое севера. – с этими словами старик превратился в столб черной копоти, а когда дым развеялся на спинке трухлявого стула сидел черный ворон, он каркнул и вылетел в открытую дверь.

Этой ночью Аарон не сомкнул глаз, он всё думал о том кто же был на самом деле этот старик, и всё чаще его посещала мысль, что это был сам Окин, а это означало, лишь только, то что легенды не врут, что волшба существует, и что боги любят играть судьбами невинных людей.

На дворе повеяло свежим, прохладным ветром, первые лучи солнца забегали по зеркальной глади воды, кроваво-красный диск небесного светила начал восходить над сосновым бором, и Аарон пошел на пристань, которую собственноручно возвел над берегом Нурна. Он всматривался в отблески лучей, быстро бегающих по воде, и наконец-то заметил, что что-то поблескивает в глубине этой тихой воды. Теперь он понял для чего он так усердно трудился все эти дни, для чего ему пристань и для чего ему эта лодчонка. И не задумываясь о последствиях и опасностях, которые его могли там поджидать, он сел в челнок, и что есть сил надавил на весла.

Носом рассекая речную гладь, Аарон отплыл от берега совсем не далеко, он и подумать не мог, что может ждать его там, на дне. Отблескивая и переливаясь в солнечных лучах, в глубине истоков речки, покоился клинок, и надеясь, что этот кусок кованного метала, покоящегося на самом дне даст ему ответы на все его вопросы мой безголовый друг нырнул туда. По его словам, речка оказалась не глубокой, но вот вода в ней была ледяная. И вот схватившись за рукоять меча, что покоился под толщей воды, Аарон почувствовал тоже самое, что и в тот день когда коснулся лезвия того злосчастного кинжала, что стал виновником всего того, что пришлось ему пережить за все эти годы аж до сегодняшнего дня.

И вновь его тело и разум начало переносить в другое место. Казалось, что он парит, пролетая вдоль речки, над сосновым бором, над степями и полями, над высокими горами и снежными вершинами, над замками и военными лагерями, где войск было несметное число. Над сгоревшими дотла деревушками, над горами трупов, чье мясо начало гнить, а черные вороны выклевывали глаза из глазниц. Он летел словно ворон, рассекая белые, как молоко облака. Листва в чащах густого леса меняла свой цвет на осенний, поля были прибраны, собрано жито. Аарон всё летел над широкими реками и огромными степями, над долинами и лесами, он все приближался к высоким, скалистым горам, когда вдруг резко начал пикировать в низ, как орел за добычей. Он чувствовал, как ветер обдувает лицо, как сильны его крылья, как остр его взгляд. Ворон мчится сквозь густую чащу леса, уклоняясь от встречных веток, а под ним бежит бесшумно чернее ночи волк, оставляя за собой еле заметный шлейф из копоти, что как уголь черна.

Уже смеркалось, час близок к полночи, яркий свет луны просачивался сквозь чащу осветляя дорогу. Аарон чувствовал, что конец пути уже близок и был прав, через мгновенье ворон, кем он был, уселся на громоздкую дубовую ветвь. Перед его взором открылись руины невиданной красы, работы рук искусных эльфов, что сотворили этот храм или часовню еще тысячи лет назад, но время не щадит даже такие великолепные сооружения. Аркообразные, вытянутые как пламя свечи окна, стены из белого мрамора, были повалены или разрушены, все было затянуто паутиной вечно зелёного плюща.

Возле поломанного фонтанчика, в виде юной эльфийки, где еще вода пыталась пробраться наружу, росли непомерной красоты дикие розы, нежно сиреневого цвета. Аарон почувствовал дикий голод, и мощь своих лап, теперь он безжалостный волк, голодный и опасный. Он посмотрел на ворона сидящего на ветке старого дуба, который тотчас же испарился в столбе угольного дыма. И он, как настоящий следопыт, вынюхивая в земле чье-то присутствие, пошел, бесшумно шагая по палой листве, ко входу в эту гробницу. Вокруг лишь сплошная тьма, он зарычал и рявкнул, и что-то знакомое услышал в этом кличе Аарон. И в тот же момент, зажглись огни факелов вдоль лестницы, ведущей вниз под землю. По ступенькам плавно спускались в глубь, корни плюща, по которым стекала чистая, как слеза вода. Пахло сыростью и свежей землей и чем-то еще, таким приятным дивным ароматом. И дойдя до усыпальницы, он остановился, глубоко вдохнул нежный аромат диких роз, что выросли около алтаря, посвященного Фрейе, а слева от него расположилась широкая каменная гробница с надгробьем из чистого мрамора. На его тыльной стороне, были искусно высечены мужчина и женщина, а между ними тот самый меч, которого коснувшись, Аарон переместился на край света. Запрыгнув на надгробье, волк завыл и коснулся холодного лезвия меча.

Аарона пробрала дрожь от холода, он чувствовал на себе всю толщу воды. Он резко начал всплывать, от чего в его голове помутилось. Вынырнув на поверхность, он начал резко и жадно глотать так необходимый для его жизни воздух. А когда открыл глаза, Аарон обнаружил, что на берегу нет деревянной пристани, что он сделал, нет ни лачужки отшельника, ни холма, поглощенного могучими корнями тысячелетнего дуба. Только лодчонка плюхалась об острые волны рядом с ним. Окровавленный диск солнца уже начал скрываться за горизонтом, а на небе зажглась первая звезда, что звалась Лианной, в честь великой темноволосой эльфки, правительницы всего севера, что восседала на троне в те времена, когда боги не скрывались от взора людей, а драконы вольно летали по всей свободной земле.

Аарон осмотрелся вокруг себя, и весь этот берег, куда гибкие ивы опустили свои косы, показался ему весьма знакомым, перед глазами пронеслись обрывки из его детства. Он был дома, вернее там, где когда-то давно был его дом, где рядом стояла отцовская кузня, и Аарон почувствовал на мгновенье, как в его лицо повеяло жаром из распаленного горна. Ему стало теплее на душе, хоть и был он насквозь промок, а прохладный ветер пробирал до дрожи.

Эта деревушка, где проживало в те времена, от силы чертова дюжина человек, находилась у правого притока Ларги, где уже совсем не далеко эта речушка впадает в широкое море Рун и называлась она Лисьи Ямы. В далеком детстве Аарона эта деревенька процветала, благоухала ароматом яблоневых садов и бед не знала, пока любопытные и шаловливые руки моего будущего друга не вцепились в этот злосчастный клинок. Но сейчас она выглядела совсем иначе. Пустая, разрушенная и немая. Не слышно звона стали в отцовской кузне, не пахло свеже сваренным мёдом Освальда из соседней хаты. Остались одни руины, разваленные деревянные дома да трухлявые заборчики из виноградной лозы. Ничего уже не напоминало о былом прошлом этой деревни. А в то утро, когда маленький Аарон проснулся и оказалось, что вся деревня исчезла, а половина её жителей свисала в петлях с веток деревьев, он узнал лишь только то, что там побывала, вернее даже сказать: прошлась по трупам, одна из самых опасных банд Артвуда – ганза беззубого Ронина, который гниет мертвый в земле уж видать, как лет сорок, от чего молодому Аарону легче на тот момент не стало.

Разведя небольшой костер на берегу, Аарон пытался согреться, как только мог. Он лежал рядом со своим очагом и устремленно смотрел на ночное небо, где звезда за звездой загорались ярким, белым светом, а полная луна освещала всё происходящее вокруг.

Задувал легкий ночной ветерок, песок отдавал прохладой реки, а костер весело потрескивал и обдувал теплом его лицо. Аарон так усердно думал над тем, что ему показал черный, как смоль ворон, что и не заметил, как уснул у угасающего очага.

- Эй, парень! Ты живой? – разбудил его чей-то басистый и дряхлый голос. – Ты что делаешь в этом пропащем месте?

Аарон открыл глаза и его тут же заслепило яркое солнце. Он прислонил руку ко лбу и еле разглядел стоящего над ним человека, который не прекращал тыкать в него своей палицей.

- Я тут вырос. – с неохотой ответил Аарон. – Тебе то что старик?

- Я тут мимо проходил, просто решил убедиться жив ли ты. – ответил преклонного возраста человек и наконец-то перестал дергать Аарона своей палицей. – Ты видать голодный, аж щеки впали. Пойдем со мной, моя дочь накормит тебя, а ты взамен, мне поможешь. Ну как пойдешь?

- Пойду старче, веди. – не долго думая сказал Аарон, встал и начал обтрушиваться от прилипшего к нему песка.

Так Аарон прожил, в маленькой деревушке под названием Бровичи, пару лет, помогая старику и всё это время он думал над словами того отшельника и о том, что увидел, нырнув в студёную воду, он думал о тех древних эльфских руинах, что показал ему ворон и о том мече, которого коснулась мощная лапа волка прежде, чем он оказался в родных краях. Он не раз отправлялся с проходящим мимо их села караваном в большое княжество Анархама и даже побывал в прекрасной библиотеке Вайлии, но ничего не нашел о том месте, спрятанном в лесной глуши, где возле разбитого фонтана росли и нежно пахли дикие розы цвета сирени.

Аарон уже совсем обезнадежился получить свои ответы, пока к нему в дверь не постучался и не переступил через порог старик, что был так добр к нему всё это время.

- Здравствуй сынок. – хриплым голосом сказал старик. При тусклом свете масляной лампы казалось, что ему уже перевалило за сто лет. Его морщинистое и обвислое лицо покрывал легкий полевой загар, на носу еще виднелись остатки веснушек. Маленькие, глубоко утопленные глаза, поблескивали под густыми седыми бровями. А на блестящей коже его головы можно было увидеть своё отражение, только по бокам, над ушами виднелись редкие и хлипкие седые волосы.

От продолжительной сидячей работы, у старика на спине появился горб. Вялыми, ссохшимися, аж до такой степени, что видно очертание костей руками он опирался на свою дубовую палицу, а под рукой торчала прикрытая рваной тканью шкатулка.

- Пришел я к тебе с подношением Аарон, за всё то, что ты сделал для нас и для этой маленькой деревушки. Мы все тебе благодарны. Я бы с радостью дал тебе сотню монет, но к сожалению, мы тут не живем, как короли, а скорее выживаем. – немного закашлявшись он засмеялся, тоже не долго и сразу продолжил. – Эта вот шкатулка подарок тебе, что бы ты не думал, что мы тут все скупы или забыли, что ты для нас сделал, то что там лежит внутри, думаю, пригодиться тебе и не раз! Держи. – с этими словами он протянул Аарону в руки завернутую в лохмотья шкатулку и вышел из хаты.

Когда он развернул и коснулся руками шкатулки, Аарон почувствовал, как повяло холодом через открытую дверь, а в печи звонко затрещали горящие поленья. Это была та самая шкатулка, что погубила его семью, как тогда считал Аарон. И не открывая её он выскочил за порог, чтобы расспросить старика откуда она у него, а его след уже и простыл, было поздно, и он решил не заходить в хату своего дарителя.

На следующее утро он пошел к старику, чтобы узнать все-таки откуда и как ему достался этот предмет. Он постучал трижды в его дверь и через пару секунд она отварилась, а на пороге стояла Руфь – уже не молодая дочь старика, ей, наверное, уже было лет пятьдесят, если не больше.

- Доброе утро Аарон. – сказала она. – Тебе что-то нужно?

- Где твой отец Руфь? В хате или старик ушел на поле?

- Странный ты все-таки Аарон, у тебя горячки то нет, может напился с утра, как алкаш, что живет на краю села, и бредни уже начал нести? – грубо ответила Руфь. – Ты совсем из ума выжил? Мой отец, как лет пятнадцать уже в сырой земле покоится на кладбище у леса. Пойди протрезвей! – гаркнула она на Аарона и захлопнула дверь перед самым его носом.

Не до конца понимая того, что произошло он уселся на крыльце своей хаты и задумался. Так задумался, что аж не заметил, как побагровело небо за лесом, а ярко красного цвета солнце начало опускаться за горизонт. Ему опять потребовалось время, чтобы осознать и понять, что произошло на самом деле. А именно то, что он на протяжении чуть больше двух годков, разговаривал с человеком, которого и в живых то нет, уж как пятнадцать лет. Может всё то, что случилось с ним за эти годы это всего лишь злая шутка, что судьба над ним так решила поиздеваться, думал он, но зачем же ей так смеяться над ним, чем он заслужил это всё?

И не зная, что делать он пошел на то самое кладбище, где должен был в земле покоится седой, облысевший старик. За деревушкой, на распутье троп, стоял небольшой камень хранитель, покрытый темно-зеленым, мягким, как бархат, мхом. Сверху на этом камушке стояло с десяток потухших свечей, воск которых расплылся вокруг них, и застыл, стекая тоненькими ручейками по краям камня. Возле него, по правую сторону, стоял старый, проеденный шашелью, деревянный указатель, на котором уже давно нельзя было разобрать, что там написано. Но Аарону не надо было ни на север, ни на юг, и даже не на запад. По маленькой неприметной тропе он пошел в сторону, где солнце всходит по утрам. И подойдя уже к самой опушке леса, слева от нее, завиднелась, заросшая диким можжевельником - часовенка, чуть дальше, с дюжину могилок, а возле той часовенки сидел тот самый старик, что помог Аарону встать на ноги и вручил ему шкатулку, в которой лежал небольшой клинок из черного дуба.

- Зачем же ты так старик со мной поступил? – спросил его Аарон, как только он подошел ближе, и убедился, что это действительно он.

- Ты не думай сынок, что я плохого хотел сделать тебе. Старик просто не смог сказать тебе всей правды, а если бы сказал, то ты бы в жизни ему не помог. Прости меня, старого, я же зла не желал. – дрожащими губами добавил старик.

- Знал бы ты отец сколько я дивного повидал за свою жизнь! Я бы всё понял, если бы ты рассказал бы мне всю правду. Если бы не ты, то умер бы я от холода и голода на том берегу. Я жизнью мертвому обязан.

- С тобой мы квиты, сынок. – промямлил старик.

- У меня только к тебе еще один вопрос остался. От куда у тебя этот ларец с кинжалом? – твердо спросил его Аарон.

- Ох ну что же, давно это было, еще лет сорок назад, а может и все пятьдесят! Молод я был еще и здоров, а главное живой. Ехал тогда, мне помниться мужичек один, кузнецом вроде бы был, в той деревушке, что неподалеку от речки, где я нашел тебя, лицо красное, будто прорыдал всю ночь, припасов в дорогу купить хотел, но денег у него не было, видно впопыхах собирался в путь дальний, пожалел я его тогда, чуяло мое сердце, что горе какое случилось, дал ему овса мешок, как сейчас помню, корзину яблок, да две хлебные лепешки. Сказал, что не может расплатится за все это, я ему, что это по доброте душевной – даром. Мужик тот, в сюртуке повозился и достал вот эту вот шкатулку, что я тебе отдал в руки вчера. А спустя пару дней, я узнал, что у того кузнеца – сын пропал, или погиб, уж точно я не помню, давно это было. Вот и всё сказание, о том откуда у меня появилась данная тебе шкатулка.

После того, как старик закончил свой рассказ, они долго сидели молча на обветшалой лавочке возле той часовни. Солнце уже практически скрылось из виду, когда Аарон тяжело вздохнувши поведал старику всю свою историю, что с ним произошло за все эти годы, аж вплоть до момента, когда старик нашел его на берегу.

- Не сладка твоя жизнь сынок. – ответил ему старче, когда Аарон закончил. – И знаешь, есть тут один небольшой момент, который меня беспокоит. Тогда, когда ты прикоснулся в первые к кинжалу, тебе сколько годков то было? От силы десять, не больше, а с того момента прошло уже видать, как лет сорок. И если задуматься, то ты должен быть, практически, ровесником дочки моей, а на вид тебе годков двадцать пять не более. Вот это лишь меня смущает. Но даже если так, то ты, наверное, ведьмак и волшбой владеть должен. Ибо только ведьмы стареют так медленно, ну или ты во времени застрял, как колесо телеги в грязи. В магию уж точно я не верю, не видел я никогда, чтобы кто-то руками своими чудо творил. Ты уж прости старого за слова такие, и что я возможно обезнадеживаю тебя, но вряд ли уже в живых твой отец, нынче тяжело выживать, не то, что уж просто жить. Но вот то, что я скажу дальше, думаю тебя должно немного подбодрить. В моем глубоком детстве, моей дед поведал историю о тех временах, когда по земле ходили еще великаны, а в небе вольно парили драконы. Полностью я её не помню, а может это даже и выдумка старого, беззубого деда. И помниться мне, что там были и меч, убитый муж и мертвая супруга, что пронзила себя тем мечом, и захоронены они были далеко на севере, в храме, что еще древние эльфы возвели, и кажется мне, что история та называлась – «Меч Сигурда», трагическое сказание о сильной любви, предательстве и мести. А может то и сказки всё, не знаю я, но надеюсь на то, что это хоть, как-то поможет тебе! Прощай сынок, на этом наши пути расходятся, спасибо тебе за все! Farewell! – с этими словами старик растворился в воздухе, и остался лишь слабый запах топленого воска.

На том моменте их пути разошлись, но также и начался новый путь – путь, где опасность будет поджидать на каждом углу, где повстречается та, кто навеки завладеет сердцем молодым, путь, где кровь будет стекать по острому клинку, где дружба вечная завяжется, где лес призрения скрывает от путника свои тропы, где трупы свисают в петлях тугих, где священный огонь поглощает живых.