АНАБАСИС
з рубрики / циклу «рассказы - 1»
История короткой не бывает )))))
От выпитого вчера вечером самогона раскалывалась и гудела голова, изо рта же воняло так, как будто там кошки нагадили. Одеревеневший язык прошёлся по пересохшим губам, и захотелось пить, пить и пить…
Сержант Федоренков с трудом разлепил свои веки от звучавших чуть слышно голосов и тут же их закрыл. Что это? Сон?! Федоренков лежал, не открывая глаз, а нутро его ныло и ныло «Нам бы рассольцу, сержант!» Но сержанту было не до рассола он опять чуть - чуть приоткрыл веки, и снова их сомкнул.
«Господи, да что, же это такое?»
Наконец-то Федоренков решительно раскрыл свои глаза и приподнял голову. Напротив стояли люди странного обличья. Одежда на них была не наша, да и копья в руках?!
Преодолевая тошноту, Федоренков приподнялся сначала на локтях, затем сел, обхватив колени руками. Да, люди точно не наши. Одежда странная, в руках – щиты, копья, у некоторых мечи, и смотрят хоть и во все глаза, но с опаской. А ещё между собой говорят, а о чем и не поймёшь. Федоренкова замутило.
Скосив глаза в сторону, тихо позвал: «Старшина, старшина!»
Лежавший рядом старшина, проворчал: «Хведоренков, устава не знаешь. Как надо обращаться?»
«Товарищ старшина, товарищ старшина – поднимайтесь, тут - такое!»
«Что ж тут - такого, Хведоренков?» - старшина открыл глаза и поднял голову - «Тю, чертова баба, никак помета в самогон добавила, вот бисова душа! Это ж надо такое увидеть!»
«Так ведь они ещё и говорят, товарищ старшина!» - нервничал сержант.
«После такого чимергеса, Хведоренков и заспивать не грех» - старшина, садясь, незаметно подвинул каблуком ботинка винтовку к себе под руку.
«Да - а - а…, такой колхоз я уже где-то видел, Хведоренков – у старшины запаса опыт жизни был крепкий - лейтенанта поднимать надо, он человек учёный» - и позвал: «Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, вставайте! Тут к нам товарищи пришли!»
«Что, где? Какие товарищи? - лейтенант тоже был оглохший от самогона.
«Да вон стоят, а какой нации - неизвестно» - старшина пошевелил плечами и внимательно огляделся.
Лейтенант, нашаривая на земле рукой фуражку, поднялся, надел её на голову, расправил складки гимнастёрки под ремнём, и, с недоумением уставился на противостоящих.
Не поворачивая головы, спросил: «Старшина, что за люди?»
«Та, бис же его знает, думаю, пить меньше надо!»
«Старшина! – резко оборвал его лейтенант – откуда люди?»
Старшина, поднимаясь, и беря в руки винтовку, ответил: «Та я не знаю. Я ж думал, что вы нам растолкуете, вы человек учёный, а я, может, на картинке когда их и видел».
«Во всяком случае, надо вести себя достойно! – лейтенант опять прошёлся ладонями по складкам гимнастёрки, поправил фуражку - до выяснения обстоятельств!» - и строго посмотрел на бойцов.
Сержант подхватился с земли и тоже стал заправлять свою форму.
Лейтенант помнил - выпили они хорошо, но в лес ушли «на своих». Посмотрел на бойцов всё верно - старшина, сержант, захваченный у немцев пулемёт, к нему пара цинок с патронами. Вспомнил убитых немцев. Да, немцев убили, даже ехали на их мотоцикле, пока он не заглох. Но откуда в лесу эти люди? Стоп, какой лес? Леса-то ведь нет! Лейтенант оглянулся по сторонам. Да, леса нет, так может это просто сон? Фу-у - у… он даже вспотел, приснится же такое.
«Старшина! Спим?»
«Не знаю. Похмелиться бы надо, как рукой снимет» - отвечал старшина.
«Господи, ведь старшина здрав, как на подъёме. Неужели не спим?» - заметалось в голове у лейтенанта – «Да что же это такое? Так ведь и под трибунал пойдёшь» - ему стало не по себе.
А «сон» пришёл в движение. Стали подходить другие люди, и с изумлением смотреть на красноармейцев, те в свою очередь взирали на них.
Но вот народ расступился и пропустил человека: чуть выше среднего роста, хорошо сложённого и в приличном доспехе.
Обращаясь к нему, они назвали его имя. И «сон» исчез.
«Ксенофонт!» - сказали они.
Лейтенант впился глазами в человека. «Ксенофонт, Ксенофонт, стоп! Анабасис!!» Глаза лейтенанта помутнели, и он расстегнул воротничок.
«Анабасис! Кир! Ксенофонт! Не может быть??!» - лейтенант посмотрел по сторонам - всё двигалось, говорило, жило.
«Анабасис!» - пробормотал лейтенант.
«На какой?» - спросил старшина.
«Что?» - лейтенант повернул к нему голову.
«На какой базе?» - тихо переспросил его старшина.
Лейтенант с недоумением воззрился на старшину, затем его взгляд стал проясняться.
«Анабасис, Люшня! Анабасис!! Мы попали в Анабасис, старшина! Поняли?»
Старшина осмотрелся вокруг, пожал плечами и сказал: «Вам виднее товарищ лейтенант. Но нам бы лучше уйти отсюда, пока живы и здоровы».
«Уйдем, старшина, уйдем! Вместе с ними и уйдем!» - глаза лейтенанта горели нездоровым возбуждением.
С той стороны всё стихло, а пришедший человек стоял немного впереди других и внимательно смотрел на пришельцев.
Лейтенант, взглянув, на своих бойцов приказал: «Построиться!». Те поправили складки на форме и стали в шеренгу. Сделал два шага вперёд, и, показывая рукой, на предводителя командир спросил у него:
«Ксенофонт?»
Тот с изумлением ответил: «Ксенофонт!»
Тогда лейтенант приложил руку к козырьку своей фуражки и представился:
«Лейтенант Еськов, товарищ Ксенофонт!»
Изумление Ксенофонта не проходило.
Он повернулся к толпе своих людей, и что-то им сказал, те с благоговейным страхом воззрилась на наших красноармейцев.
Еськов сделал ещё шаг вперед и произнес:
«Товарищи! Мы есть бойцы Красной Армии! Ненавистный враг вероломно напал на нашу Родину! Превосходящими силами он нанёс временное поражение нашей армии! Мы защищались мужественно и без страха, но случилось так, что попали в окружение, и вот теперь с боями выходим к своим войскам. Мы верим в нашу и вашу победу! Смерть фашистским захватчикам!» - и сжатой в кулак рукой рубанул по воздуху.
С ответной речью выступил Ксенофонт. Наши же из неё не поняли ничего, но стало ясно, что дружбе быть.
Когда спало напряжение первых минут встречи, все начали смотреть друг на друга с любопытством и приязнью. Сошлись поближе. Сержант снял с пояса свою флягу и хотел напиться, но воды в ней была самая малость. Тогда Федоренков, показывая на флягу, и последние капли воды из неё попросил: «Камрады! Битте вассер! Вассер, поняли? Битте!». Те закивали головой и пару человек куда-то быстро умчались.
Совсем скоро, показались юноши, которые несли в глиняных сосудах вишнево-красную жидкость. Подошли, и с поклоном, подали её красноармейцам.
Сержант взялся попробовать первым: «По-моему это вино! Только кислое какое-то!» - сказал он, сделав большой глоток. Приложились к чашам и остальные.
Стало легче, привкус во рту изменился, из него уже не так воняло, да и глаз повеселел. Захотелось кушать.
Предводитель жестом пригласил всех пройти в лагерь.
Наши армейцы, закинув себе за спину винтовки и взяв в руки цинки с патронами и пулемёт, зашагали вслед за Еськовым и предводителем.
Те шли на три шага впереди, и Еськов всё больше и больше изумлял Ксенофонта. Он ему говорил: «Кир! Артаксеркс! Тиссаферн! Клеарх!»
А старшина сзади поучал сержанта: «Вот видишь, Хведоренков, что значит люди учёные! У них всегда найдутся друзья, куда б ты ни попал, наука, она везде наука! А то вот мы воюем, а чего и не знаем, мало у нас людей учёных. Так что, Хведоренков, если бог выведет нас, ты - учись! Наука – свет, незнанье – тьма!»
«Согласен, да только образование у меня – начальное – горевал Федоренков – а так, чего ж и не учиться, ведь польза - то налицо!»
«А ты не горюй Хведоренков, годы у тебя молодые, ещё успеешь поучиться, даст бог» - отвечал ему старшина.
Разговор впереди стих и Федоренков осмелился обратиться к командиру:
«Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант!»
«Что, Федоренков?»
«Товарищ лейтенант, а что это за люди будут?»
«Люди эти, Федоренков, будут греки. И идут они после битвы домой, по тылам противника».
«Это что ж, их растрепали, как и нас? Окруженцы?»
«Нет, Федоренков, они победили».
«Победили и в – окружении?!» - полез чесать свой затылок Федоренков.
« Ты, Хведоренков, ещё годами молод. Вот женишься, и будешь думать, что бабу победил, ан нет, брат, ты к ней в плен попал, и на всю жизнь, хе-хе-хе…» - вмешался старшина.
«Они в чужой стране, товарищ сержант, и сейчас возвращаются на родину» - отвечал Еськов.
«Захватчики, что ли?» - не унимался Федоренков.
«Нет, наёмники. Воевали за другого царя. За деньги. А теперь вот идут домой».
«Товарищ лейтенант, а какое это время?» - донимал сержант.
«Время, говоришь. Да по времени это будет где-то больше двух тысяч лет тому назад. Вернее в четырехсотом году до нашей эры».
«То-то я и гляжу, что одеты они, как наши колхозники» - согласился Федоренков.
Тут все и к стану подошли.
Встречали их с интересом и настороженностью. Собрались все стратеги, лохаги, воины, в стороне стояли жрецы.
Навстречу выступил человек нахмуренный, чуть сутуловатый, жилистый и крепкий. Одним словом – спартанец.
Ксенофонт стал представлять красноармейцам своих сподвижников. Главным, как и было, говорено, оказался – Хирисоф – лакедемонянин. За ним пошли - все другие. После приветствий и восклицаний направились к жертовнику с приготовленной жертвой. И когда внутренности животного показали особое расположение богов к пришельцам, ликование всколыхнуло лагерь эллинов. Все радовались и прославляли богов.
По этому был дан пир и отдых войскам.
После пира и отдыха всё зашевелилось и двинулось вперёд. Еськов как мог, растолковал предводителям их путь на север к морю. Но и проводников брали, если могли.
Шли через страну кардухов, отчаянных горцев, которые не оставляли эллинов в покое. Нападали и днём и ночью. Пращники метали камни, летели стрелы, рубились мечами.
Впереди войска шел Хирисоф, направляя его к морю, в арьергарде же Ксенофонт, с отрядом не менее отчаянных пельтастов, гоплитов, да группой пращников.
Наши были с ними, в арьергарде.
Еськов, напомнив о трибунале, запретил своим бойцам любой обмен вещами с эллинами, говоря, что у товарищей – своя история, а у нас – своя. И хотелось им махнуться, не глядя, да вот Особый отдел так и стоял у всех перед глазами, поэтому боязно было.
Старшина, правда, добыл таки для армейцев ослика, но на то он и старшиной был и ослик теперь вёз на себе и пулемет, и цинки с патронами.
А так и ничего было, харч достойный, к вину - привыкли.
Оружие применяли крайне редко. Один раз лейтенант не сдержался и приказал Федоренкову снять со скалы предводителя кардухов, больно уж те наседали.
Федоренков отошёл в сторону стал на колено, прицелился, и прогремел выстрел. Кардух взмахнув руками, полетел в пропасть.
«Молодец, сибиряка» - одобрил его старшина.
Эхо выстрела разнеслось по ущелью, и воины обеих сторон в ужасе бросились бежать, кардухи - в горы, эллины - к лагерю. А, удовлетворённый выстрелом Федоренков почувствовал себя человеком.
С тех пор эллины принимали наших армейцев за посланников Зевса-Громовержца и оказывали им исключительный почёт.
Так и шли, день за днём, парасанг за парасангом.
Преодолев горную страну кардухов, вышли в долины Армении.
Но здесь как раз выпал обильный снег и идти стало тяжко. Жители разбегались, угоняя скот и унося, все, что только можно было. Ксенофонт же приказал эллинам брать только продовольствие. Снег и постоянные нападения крепко затрудняли поход.
Но наши армейцы, благодаря хорошему довольствию и недурному вину, чувствовали себя преотлично. Сержант Федоренков на одном из переходов, глядя окрест, пустился даже в философию:
«Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант, давайте посоветуем им создать у себя колхозы! Пусть люди хоть на шаг станут ближе к светлому будущему, а?»
«Нет, Федоренков, нельзя. Не пришло для них ещё это время. Но придёт обязательно!» - уверенно отвечал Еськов.
«Жаль!» - сокрушался Федоренков.
«Мало ты повидал тех колхозов – ворчал старшина – ты бы их не торопил. Молод ты ещё умом Хведоренков».
«Да я-то больше на лесосплаве и работал» - отвечал ему армеец.
«То-то и оно, что в Сибири вольнее будет. Колхозы! Ты бы в них наработал, боец» - и старшина с досадой сплюнул на снег.
Федоренкову стало грустно.
Прошли и Армению. Прошли и другие страны: халибов, таохов, скифинов и подошли к богатому и многолюдному городу Гимниада. Правитель, которого и дал им проводника до самого моря. И когда эллины поднялись на гору Фехес, раздался радостный, ликующий крик.
Море! Внизу под ногами лежало море!!
Вот он – Понт Евксинский!!
Наши армейцы быстро поспешили наверх, а когда поднялись и увидели море, тут же и обратили свои взоры на север, где лежала их родина!!
Прощались в городе Трапезунте. На полученные за поход дарики наняли красноармейцы корабль к берегам далёкой Тавриды.
Торжественно провожали их эллины. Устроили роскошный пир, восхваляли богов и желали нашим армейцам всечеловеческого счастья. Много было речей и объятий, и жаль было расставаться. Но долг солдата превыше всего. И взойдя на корабль, подняли они парус, и вышли в море. Всё. На родину! К себе, к себе…
Вот и Таврида! Вот и родина! До берега уже рукой подать и глаза бойцов вдруг застлало ненужной влагой. Но, ведь Родина же!!
«Подъём!» - прозвучало дурным и хриплым голосом. Старшина с сержантом разлепили свои глаза и увидели бледно-зелёное лицо лейтенанта. Того перед этим как раз вырвало. «Подъём, бойцы» - лейтенант сплюнул в сторону – «Быстро собираемся и уходим!» - уже более бодро скомандовал командир.
Они ночевали в маленьком лесном овражке, накрытые плотным слоем тумана. Мгновенно собравшись, взяв оружие, стали в колонну, и, как могли, быстро пошли на восток. Шли, молча, только изредка внимательно поглядывая друг на друга.
А туман со старого болота расползался по соседним овражкам и впадинам и был он какой-то мутный и с неприятным запахом.
Примечание: АНАБАСИС - см. Википедию )))
г. Киев, 20 августа 2008г.
