Записки чёрного археолога
- Открой глазки, открой глазоньки. Открой глаза, я сказал! – раздаётся громкий крик мобильного телефона. Медленно тянусь к нему и, нажимая спросонья на все кнопки подряд, стараюсь заставить его замолчать. Но телефон всё же сделал своё гнусное дело – прогнал сон. Встаю с кровати и смотрю на часы – пять утра. Куда меня тянет в такую рань? Сегодня суббота, выходной. Нет, чтобы выспаться после трудовой недели и поваляться днём на пляже на берегу речки. Но всё-таки встаю и направляюсь на кухню ставить чайник. Просыпаюсь уже в ванной под краном холодной воды.
Прихожу в себя и вспоминаю, что скоро появится мой друг – Митька, который накануне вечером, позвонил и поставил меня перед фактом, что в пять утра мы едем за город, что он нашёл какие-то серьёзные документы и мы обязательно должны… А вот что именно мы должны – я так и не расслышал, но пообещал ему отправиться с ним. От Митьки просто не реально отделаться, если ему что-то приспичит. Давно уже его таким взволнованным не слышал. Взахлёб рассказывал про какую-то карту и письма, про заброшенный фашистский бункер на окраине города.
Я как раз в тот момент интересненький сайт в интернете нашёл, посвящённый польским монетам семнадцатого века, вот и пообещал, чтобы не отвлекал. Договорились встретиться как обычно - у меня.
Про монетки я всё-таки информацию насобирал, хоть и просидел до часу ночи. Пора заканчивать с ночным интернетом. Мои раздумья прервал звонок в дверь. Появился. Стоит, улыбается на все свои тридцать два. Интересно, что же он всё-таки нашёл?
- Айхенгайн ! – прямо с порога громко произнёс Митька, высокий молодой загорелый парень. В руках он держал сержантскую полевую сумку, а за спиной висел фирменный рюкзак с металлоискателем. Одет он был в пятнистый натовский камуфляж, светлые кучерявые волосы слегка выглядывали из-под кепки цвета хаки.
- Сам такой, – ответил я ему и впустил в квартиру.
- Айхенгайн! – с надеждой снова повторил мой друг и внимательно на меня уставился, - Тебе это слово ничего не говорит?
- Говорит, - вздохнул я и пошёл на кухню, - Разувайся и приходи кофе пить. Заодно и расскажешь о чём мне это слово должно говорить.
- Это по-немецки означает «Дубовая роща»! – уже на кухне Митька не смог сдержать эмоций, - Дубовая! Ты понимаешь! Дубовая!
- Это у нас в Дубах? – я так и не понял, - Хватит в загадки играть. Выкладывай, что ты откопал.
- Саня! Ты только послушай! – начал объяснять Митька, - Что я нашёл! Помнишь те письма, что мы обнаружили на чердаке заброшенного дома. Ну, когда кошку искали?
Митька, а вернее Дмитрий Васильевич Кулик, работник городского краеведческого музея и по совместительству мой старинный друг, вытащил из сержантской полевой сумки, которую мы недавно с ним нашли, стопку пожелтевших от времени бумаг.
- Я знаю, где находится «Дубовая роща», ставка Гитлера, которую в сорок первом году строили под Лубнами, - торжественно произнёс Митька и сжал передо мной кулаки.
- Ну-ну, не торопись, Индиана Джонс. Выпей кофе.
Я его всегда так называю, когда начинает рассказывать о каждой своей новой находке – то он древнюю карту казацких сокровищ где-то найдет, или монетку золотую раскопает или ещё что-то в этом роде. Обычно карта оказывается подделкой – распечаткой Менде на старой потёртой бумаге, а монетка обычным железным барахлом, какого кругом навалом, куда не копни. Но Митька от неудач никогда не унывал. Его энтузиазму можно только завидовать. Кладоискательством мы стали заниматься ещё в детстве. Посмотрели однажды какой-то иностранный приключенческий фильм и заразились. Мы лазили по старинным заброшенным домам, искали древние вещи и артефакты, читали в городской библиотеке всевозможные необычные истории о поиске сокровищ. По крупицам собирали информацию о давних кладах, минувших битвах и сражениях, которые произошли возле нашего города. Лубнам более тысячи лет, и много что случилось под его стенами. Только для меня наше занятие так и осталось всего лишь увлечением, а для Митьки превратилось в жизнь – он поступил в исторический институт, выучился и сейчас работает в городском музее. Пишет научные работы об истории нашего края, и иногда бродит со мной с металлоискателем в поисках монеток, пуговиц, крестиков и прочей стародавней чепухи. Меня же в свою очередь, он пару раз брал на какие-то раскопки, куда съезжались разные профессорские шишки археологии. Где я с умным видом проверял металлоискателем размеченную на квадраты землю, в которой рылись археологи и помощники студенты. Если честно – это не моё – часами ковыряться в земле, изучать древние кости и артефакты, а потом составлять многотомные каталоги и выдвигать гипотезы. Мне по душе земные ценности – это деньги, которые можно выручить за находку.
Мы сели за стол, я нарезал колбасы для бутербродов и разлил в чашки свежий кофе. Его аромат наполнил кухню и разбудил меня окончательно. Проглотив кусок бутерброда, я внимательно стал слушать своего напарника.
- Вот, - выдохнул он, доставая из пожелтевшего конверта найденное письмо, - Написано в 1941 году.
Митька аккуратно расправил лист и отхлебнул немного кофе. Бумага была исписана крупным размашистым почерком, судя по всему мужской рукой. Это письмо мы нашли несколько недель назад в старом заброшенном доме в частном секторе города.
Я тогда зашёл к Митьке в гости забрать металлоискатель, который ему давал для поисков. Иногда я ему одалживаю, если у меня не получается с ним выезжать. Митькина бабушка – Глафира Петровна просто так меня не отпустила. Усадила за стол и налила зеленый чай, настоянный на травах, которые она лично собирала. Устоять от такого блаженства я не смог, поэтому мы уселись за стол на летней террасе и принялись рассматривать Митькины находки.
Ничего необычного он на это раз не нашёл: пару копеек Николая Второго, несколько ржавых гвоздей, подкову и десятка полтора стреляных гильз.
- Да, не важно, ты сходил, - усмехнулся я.
Митька почесал затылок и ответил:
- Так ведь земля выбита совсем. Сколько кладоискателей развелось вокруг.
- Ишь, ты кладоискатели выискались! Всё о золоте да бриллиантах мечтаете. Лучше бы кошку мою нашли. Пропала пару дней назад. Жалко ведь, - запричитала Митькина бабушка.
Митька посмотрел на меня – мол, надо бабушке помочь – и хитро улыбнулся.
- Глафира Петровна, найдём мы вашу кошку. Не беспокойтесь. Сейчас свой прибор настрою, и он вмиг отыщет ваше сокровище, - рассмеялся я.
- Эх, молодёжь. Всё хихоньки да хаханьки, - посетовала бабка, - А мне всё кажется, что она упала в яму или забралась куда-нибудь, и не может вылезти. Плачет, наверное, бедная. Чует моё сердце, мучается бедняжка.
- Хорошо, бабушка, допьём чай и пойдём искать Анфиску, - пообещал Митька и подмигнул мне.
- Обязательно найдём и вернём в целостности и сохранности. Будет лучше, чем Митькины экспонаты в музее, - добавил я.
Допив чай, мы вышли со двора.
- Какие будут идеи? Кошек мы в своей насыщенной кладоискательской жизни ещё не искали, - спросил мой товарищ.
- Давай разделимся и пройдемся по соседним дворам, поговорим с жителями. Думаю, может кто-то её и видел. Сиамскую кошку трудно не заметить, - предложил я, - Если, что созвонимся.
На этом мы и договорились. Митька направился вниз по улице, а я в другую сторону. Моё внимание привлёк заброшенный двор, что находился на пригорке. Его деревянный забор давно покосился и держался на ветках деревьев и кустов, что росли вокруг него. Среди зарослей выглядывало высокое двухэтажное кирпичное здание с массивной черепичной крышей. Когда-то здесь проживало несколько семей. Но со временем дом превратился в развалину, а жителей переселили в новостройки в центре города.
Я аккуратно отодвинул то, что когда-то было калиткой, и вошёл во двор. Моему взору открылось унылое зрелище – повсюду валялся бытовой и строительный мусор, который сюда стягивало местное население последние несколько лет. Дом был дореволюционной постройки из красного, потускневшего от времени, кирпича. Немного позже я даже обнаружил клеймо на кирпиче - заглавные буквы ЛКЗ и год - 1899. И действительно, в конце 19 века на одной из окраин города находился кирпичный завод, который разрушили во времена гражданской войны. Предприятия давно нет, а его кирпичи всё ещё служат людям.
Я обошёл дом по кругу в надежде найти кошку. Но, ни кошки, ни кого бы, то ни было другого я не обнаружил. Кстати время стёрло все бытовые постройки во дворе. Остались лишь фруктовые деревья и кустарники, которые сплелись в одну единую неприступную стену. Здание с одной стороны было в два этажа, а с другой выглядывал только один – верхний. А нижний, судя по всему, находился внутри земляного вала, на котором был построен дом. Рамы в окнах отсутствовали, дверь была выбита и валялась неподалёку. Когда-то в нём проживало несколько семей, и мы в детстве дружили со здешними мальчишками. Но со временем дом превратился в развалину, а жителей переселили в новостройки в центре города. Опустевший, он пришёл в полную непригодность.
Я остановился перед бездверным проёмом и заглянул вовнутрь - стены сохранились достаточно хорошо, а в потолке местами зияли дыры. Прямо перед собой я увидел горы битого кирпича и куски, упавшей с потолка штукатурки. Ну, вздохнул я и сделал первый шаг. И сразу же, окунулся в прохладу - лучи жаркого июльского солнца здесь абсолютно не властвовали. Изучение дома решил начать с комнат первого этажа. То, что тут до меня побывало много людей, стало сразу видно - подоконники были сняты, наличники дверей удалены и, судя по отверстиям в стенах, всё уже простучали. Сняты плинтуса и вскрыты полы. Всё, что имело хоть какую-то ценность, было варварски выдрано и вынесено. Перекрытия между этажами оказались частично разрушены. Безрезультатно походив по пустым комнатам первого этажа, я поднялся на второй по крепкой дубовой лестнице, где обнаружил абсолютно идентичную картину, как и внизу. Разве, что тут опасно было ходить – пол трещал и, казалось, что вот-вот можно провалиться.
После изучения второго этажа я решил подняться на чердак, на который вела всё та же массивная лестница. На крышке люка висел ржавый замок. Я дёрнул за него - но он не поддался, даже ключная скважина заржавела. Я вернулся назад на первый этаж и взял металлический прут, что торчал в стене. Засунув прут в петли люка и придавив немного, я сорвал замок, который с грохотом упал и покатился вниз по лестнице на первый этаж.
Я упёрся двумя руками и стал подымать крышку люка, которая со крипом поддалась и стала открываться. Я откинул её полностью и очутился в тёмном пыльном помещении. Сквозь дыры в крыше пробивались лучи солнечного света. Но всё равно этого было очень мало. Чтобы осмотреться я включил фонарик.
-Кис-кис, - не громко произнёс я, скорее не для того чтобы позвать кошку – а для личного успокоения. Не очень люблю лазить по заброшенным чердакам. В привидения и домовых я не верю, но в глубине души страх перед необъяснимым у меня есть. Для начала исследования чердака – решаю просто осветить его и осмотреться. Луч фонаря стал медленно скользить по периметру – на полу валялся бытовой мусор – бумаги, книжки, школьные тетради и дневники, какие-то деревянные ящики, к поперечным балкам были привязаны пересохшие и потресканные лыжи.
Внезапно послышался шум. Я круто повернулся и резко направил свет фонаря в ту сторону. Там мелькнула небольшая тень. Мне стало не по себе. Может крыса? Начал я себя успокаивать. Начинаю аккуратно красться. Шаг, ещё один. А сам свечу фонариком в угол, откуда заметил движение. И тут замечаю, что прямо передо мной из ящика на меня смотрят сверкающие глаза. Чувствую, как душа медленно сползает в пятки, как мурашки побежали по всему телу. Хочется кричать, но я резко свечу домовому в эти противные страшные глаза. А там – кошка, Анфиска. Я как стоял, так и сел на пол. Анфиска, зараза такая, узнала меня, замурлыкала и подошла ко мне. Начала тереться, как ни в чём не бывало о мои ноги. Я взял кошку на руки. Попалась. Ну, я тебе! Анфиска снова замурлыкала. Разве можно сердиться на такую красавицу!
Достаю с кармана мобильный телефон и набираю Митьку:
- Алло, ты где? Нашёл я твою кошку! Дуй ко мне. Я на чердаке заброшенного дома, что на пригорке вверх по улице стоит. Откуда я знаю, что она тут делала. Это же твоя кошка, а не моя.
- Ну, что? – обращаюсь я к Анфиске, после того как отключил мобильный, - Будем ждать твоего хозяина или пойдём?
Видимо кошка поняла меня и выскочила из моих рук.
- Стой. Куда ты? – кинулся я за ней.
Кошка побежала и прыгнула в один из бумажных ящиков. Когда я посветил вовнутрь него, то обнаружил там кроме беглянки ещё два маленьких пушистых комочка, которые прижались к маме.
- Ну, теперь всё ясно, - рассмеялся я, - Значит, Глафира Петровна переживает, а вы тут размножаетесь.
Кошка в ответ только замурлыкала.
Пока Митька шёл ко мне, я решил осмотреть чердак повнимательней на предмет какого-нибудь антиквариата. К сожалению, кругом оказался один мусор, ящики с бумажками и тряпками. Хотя металлическая вещица, висевшая на одной из деревянных балок, и отдалённо напоминавшая то ли вилы, то ли трезубец привлекла моё внимание. Я как коршун накинулся на неё и сорвал с гвоздя, на котором она висела. Очистив от липкой паутины и пыли, я обнаружил, что это подсвечник на три свечи, а не тризуб. Причём довольно старинный и … Анфиска, кошка, как же я тебя обожаю – подсвечник серебряный! От радости я запрыгал.
- Что за шум, а драки нет? – прервал моё веселье Митька.
- Митя! Я не только твою кошку нашёл, но и глянь сюда. Это серебро, - воскликнул я и стал махать перед другом подсвечником.
- Молодец, - поздравил меня товарищ и спросил, - Где кошка?
- А там, в ящике, махнул я рукой. Она там не одна.
- Как не одна? – удивился Митька.
- Она тут котят родила. Так что у вас прибавление в семействе.
Удивлённый Митька взял коробку с кошкой и котятами и поплёлся к выходу. Наверное, он так был обескуражен нашей находкой – я имею в виду котят, что споткнулся и чуть не упал. Я вовремя его подхватил. Посветив ему под ноги, чтобы понять, за что он зацепился, я увидел тонкий кожаный ремень. Я дёрнул за него и вытащил военную полевую сумку, которую носят сержанты в армии.
- На, держи, это твоя находка. Наверняка в ней что-то есть интересное.
- Спасибо, - поблагодарил Митька и повесил сумку на плечо, - Дома гляну.
Возвращаться домой к другу я не стал. Побоялся, что баба Глаша мне котёнка захочет подарить, поэтому мы с Митькой попрощались и разошлись по домам.
А насчёт полевой сержантской сумки я оказался прав. Мой друг действительно в ней нашёл кое-что очень важное.
- Почерк еле разобрал, поэтому давай прочитаю сам, - нагнулся Митька над потускневшим листом бумаги и вполголоса забубнил содержание написанного.
Письмо было написано сержантом Виктором Беловым своей жене Оксане. Он сообщал ей, что его воинская часть отступала с боями. Что во время обороны города Лубны, он и несколько однополчан попали в плен. Командира и замполита забрали эсэсовцы и увезли в куда-то в тыл, а рядовой состав, оставили в городе. Их поместили в специально созданный лагерь для военнопленных на территории педагогического института.
В середине сентября Белов попал в состав бригады, которую привлекали к строительным работам. Немцы объявили, что собираются строить казармы для солдат, но позже выяснилось, что - секретный бункер.
Работы велись под большой тайной – пленных возили в закрытых грузовиках, охраняли войска СС. Руководил строительством гражданский инженер, которого солдаты про себя называли – Зигфрид.
Строили быстро и оперативно – видать спешили. Стройматериалы подвозили по железной дороге, которую проложили до места строительства. Немцы торопились, иногда вблизи строительства слышали взрывы, говорили, что это нападения наших партизан. Успели вырыть несколько огромных котлованов, в которых соорудили различные железобетонные строения. Некоторые были засыпаны землёй. Военнопленных, которые работали внутри этих строений, держали отдельно.
В середине осени участились нападения партизан на строительные объекты.
Однажды на территории строительства прогремело несколько сильных взрывов и начался пожар. Как оказалось – на фашистов напал партизанский отряд, который уничтожил верхнюю часть бункера и освободил военнопленных. К сожалению много военнопленных солдат погибло в том бою, кто от взрывов, а кто оказался заживо замурованным в подземном бункере. Нападавшие партизаны не только уничтожили строившийся секретный объект и спасли красноармейцев, но и захватили несколько фашистских офицеров. При бегстве сержант Белов был сильно ранен и писал письмо уже в лазарете партизанского лагеря. Писал, что когда поправится, то его и остальных спасённых переправят самолётом за линию фронта. Просил поцеловать детей – сына Илюшу и дочку Катеньку, обещал, что совсем скоро увидятся.
Митька закончил читать и многозначительно посмотрел на меня:
- Оксана Белова не получила это письмо. Сержант Виктор Белов не вернулся к жене и детям. Он умер в партизанском лазарете. Рана оказалось смертельная.
Я не знал, что ответить. Война окончилась семьдесят лет назад. Выросло не одно поколение людей, не знающих что такое бомбёжки, концентрационные лагеря, газовые камеры и геноцид. Ужас описываемых в письме событиях постепенно стал доходить до моего сознания.
- Откуда ты узнал об этом? – выдавил я из себя.
- Письмо не было отправлено, так как на следующий день фашисты обнаружили и захватили партизанский лагерь. Не многим повезло вырваться из окружения. Бой был жестокий, эсэсовцы мстили, в плен никого не брали. Полевая сумка, которую мы с тобой обнаружили на крыше заброшенного дома принадлежала одному из уцелевших – Постоленко Юрию Михайловичу. Он лубенчанин, родился и всю жизнь прожил в нашем городе. В Великую Отечественную войну Юрий Михайлович при оккупации был партизан и одним из руководителей подполья, после освобождения города, вступил в ряды армии. Дошёл до Берлина.
- Я помню его. Он к нам в школу приходил, про войну рассказывал, - вспомнил я и добавил, - Наверное, Юрий Михайлович должен был отправить письмо родным сержанта Белова, но не смог.
- Я тоже так думаю, - согласился Митька, - в письме нет адреса. Трудно после войны в огромной разрушенной стране найти людей. В полевой сумке кроме письма Белова я нашёл личные документы Постоленко и самое главное – я нашёл немецкую карту, на которой нанесён детальный план гитлеровской ставки «Дубовая роща». Скорее всего, эти документы были найдены у захваченных немецких офицеров, про которых писал Белов.
- Ну, не томи, разворачивай карту, - с нетерпением произнёс я и принялся освобождать стол от чашек и тарелок после завтрака.
Митька внял моей просьбе и аккуратно, дрожащими руками, разложил карту.
- Смотри, - указал он, - Вот наш город, вот железная дорога, вот трасса Киев -Харьков, а вот и «Дубовая роща».
Я взглянул на карту. Она действительно была немецкая - в левом углу красовался немецкий орёл со свастикой, гриф «секретно» немецкой тайной полевой полиции «ОСТ» и год 1941. Краска на карте выгорела от времени, но не настолько, чтобы было трудно понять, где именно находится ставка Гитлера.
- Подожди, - сказал я другу и вышел из кухни. Через минуту я вернулся с советской генштабовской картой. При поисках ей удобно пользоваться - она современная и на ней подробно нанесены все объекты местности.
Я положил свою карту рядом с немецкой так, чтобы мы легко их могли сопоставить.
- Давай проложим маршрут и определимся с планом действий на сегодняшний день.
- Давай, - согласился Митька, - Предположительно ставка находится за чертой города. Вот тут.
И Митька ткнул пальцем в зелённое пятно на моей карте:
- Это всё ещё лес. Людей здесь нет. Нам никто мешать не будет. Машину, где оставим?
- Сориентируемся на местности, - ответил я, - Там будет видно. Может, мы ничего не найдём.
- Найдём, обязательно найдём!
- Я шучу. Митька, какой же ты молодец! Это ж надо! Нашёл «Дубовую рощу»! Всё хватит болтать - мне уже не терпится отправиться на поиски!
Мы оперативно принялись собираться в поездку: сложили карты и документы, взяли необходимое оборудование и вышли из квартиры на улицу. Моя машина ждала нас под домом.
Начинался прекрасный летний день. Солнце уже нагрело воздух
