Незнакомка
- Ах, как лучезарно блестели ее глаза! Как же все-таки ее звали? – вспоминал Иван Филиппович имя Незнакомки, уже подходя к своему подъезду. Он возвращался домой после веселой вечеринки у своих друзей. Он осознанно пропустил мимо ушей ее имя, когда остроглазая Лерочка – новая жена его друга - быстро, скороговоркой, слегка пританцовывая от нетерпения и обузы «этикета вежливости», представляла присутствующих гостей друг другу. Иван Филиппович пришел отдохнуть, расслабиться, а не ввязываться в очередные «гонки страстей». И Незнакомка, сидевшая в дальнем углу комнаты в глубоком мягком кресле, очень подходила на роль музейной «Моны Лизы» - приятно глазам и - недоступна.
Иван Филиппович набрал код входной двери, она удивительно легко, будто кто-то подтолкнул изнутри, отворилась – и что-то случилось. Нога наступила на нечто твердое, он потерял равновесие – и полетел в пропасть.
Когда он очнулся, было темно, холодно и неприятно мокро. Он лежал на пустыре, на влажной земле рядом с горкой бумажного мусора. Болела голова, ныло колено и противно у головы пищала невидимая мышь. Кто-то наклонился над ним. Иван Филиппович чувствовал на себе пристальный взгляд, но, поморгав, так и не смог сосредоточиться на плотном силуэте, закрывающем ему полнеба – в глазах всё плавало и туманилось. Тихий смешок. Девичий. Иван Филиппович расслабился, в голове немного прояснилось – на него смотрели Ее лучезарные глаза.
- Не бойся! Ты в безопасности, - с тем же легким, мелодичным смешком проговорила его Незнакомка. – Мы просто немножко поиграем.
- Маньячка… Сумасшедшая… - молнией пронеслось в голове.
- Нет, я не маньячка и не сумасшедшая, - прочла его мысли Незнакомка. – Я – это ты, только наоборот. И мы встретились, чтобы что-то важное узнать друг о друге. Мы – две половинки одного – и время пришло.
Иван Филиппович осторожно приподнялся, колено заныло, но – сел. Надо выдержать паузу. Неполная луна висела над пустырем, как-то хитро подмигивая ему. Не трусь, как бы говорила, это не галлюцинация, не бред. Разве ты не этого хотел?
Они сидели напротив друг друга – Иван Филиппович и Незнакомка. Он – на каком-то куске картона, она – на доске от сломанного табурета. Да, не светский прием. Молчание, как колпак, накрыло их вместе с этой неухоженной пустынью, мусором и мышью, отделив от всего остального мира, от всей Вселенной. Он вспомнил, как утром в тот день, когда друг позвонил и пригласил его на небольшой «сабантуйчик» по причине принятия решения опять «охомутаться», т.е. вступить в третий брак и познакомить с избранницей – Лерочкой – он вдруг подумал о Любви. Нет, не о сексе, не о страсти, не о плотских удовольствиях и хитросплетениях. Какая-то тоска, неожиданная и горячая, тоска по чему-то очень радостному, глубинному и знакомому, как детские сны, заставила остановиться в воздухе, замереть руку с бритвой перед зеркалом в ванной.
Он не был фантазёром и романтиком. Ему уже исполнилось тридцать пять. Однажды он был женат – весело студентами сошлись и через год также весело разошлись, не держа обид друг на друга. Он был достаточно неплохим архитектором, занимая достаточно неплохую финансово должность в достаточно неплохой архитектурно-строительной компании. Были друзья и товарищи. Но панибратства не терпел. Были подружки – для тела и для души, но он всегда знал каким-то десятым чутьем точную дату их расставания. Это было немного грустно, знать всё наперед – как будто день своей смерти, но, с другой стороны, – радовало своей ясностью и определенностью.
Его всегда занимали прямота, чёткость, понятность и досказанность. Врать, юлить не любил, так как это смазывало красоту формы отношений. Не эстетично. Эстетика – вот что занимало и увлекало его. Линии, точность, «отцифрованность» - не давали возможности для ошибки и сомнения. Линия проведена – никаких вероятностей и мета-инфра-ультра. Он гордится своими принципами, взглядами чистых, устойчивых форм. Всё – на бумаге или «обетонировано», «окирпичено», можно пощупать. Никаких тайн, загадок, волнений. Его здания были великолепны, в рамках сегодняшней моды и спроса – прочны, совершенны, качественны и основательны. Заказчикам это нравилось. Он жил на земле, не прыгал в облака. Ему нравилось слушать звук своих твердых, « успешных» шагов, когда он шел по тротуару или поднимался по ступеням. Да, Иван Филиппович был доволен собой со всех сторон. Любовь?
Он закончил бриться, вытер лицо и прошел на кухню. Любовь. Детство? Нет, не то. Что-то легкое, воздушное вскружило на секунду его мысли. Но он встряхнул головой, бросил взгляд на часы – Опаздываю! – оставил недопитым кофе, торопливо оделся и вышел к уже сигналившей офисной машине с личным шофёром.
На рабочем месте в тот день все отмечали необычный облик Ивана Филипповича. Он улыбался, был немного не собран, как-будто ему вдруг здесь стало скучно. Хотя, все на удивление было легко и просто, все вопросы решались без волокиты, двери будто распахнулись нараспашку все одновременно. Он с нетерпением ждал завершения рабочего дня. Странная легкость в мыслях, какая-то невесомость тела забавляла его. Ум был полон разных идей. – Ох уж эта муза! – ухмылялся он про себя, но сам понимал, что вдохновение, которое ранее накатывало на него восторгом и огнем, как орда заморских завоевателей, ни в какое сравнение не шло с тем, что опустилось сейчас на его плечи, вошло внутрь через все поры, прохладное и питательное, как молоко.
Вечером он забежал за цветами – для избранницы друга и бутылкой виски для самого жениха. Все происходило будто само собой. И на вечеринке тот же поток нес его по всем точкам и линиям, в нужных местах он делал остановки, здоровался, где нужно присаживался, когда нужно говорил. И – любовался Незнакомкой издалека.
- Вы сегодня должны были умереть… - вдруг произнесла она, разорвав Их Молчание. – Я пошла за Вами. И когда вы споткнулись о кусок плитки, и когда вы падали – траектория – четкая и прямая несла ваше тело на перила, а ваш висок к его острому углу – вы уже были тогда почти мертвы, так как давно выбрали этот момент для ухода. Ваша личность выбрала, не душа, но согласилась.
- Не душа? – переспросил, вдруг съежившись, Иван Филиппович.
- Не душа, - повторила Она. Опять молчание, но уже без цельности, как надорванный пакет – мышь, осознав безопасность, шуршала и пищала без остановки под мусором.
- Я брежу?
- Нет.
- Я никогда не страдал суицидальными идеями, - облизнув пересохшим языком губы, уже начал раздражаться Иван Филиппович.
- Не страдал, - согласилась Она. – Ты ими просто жил.
Раздражение схлынуло, он потер затекшую ногу и сменил положение тела на картонке. Я жил суицидальными идеями? О чем это она? О боже, а я то игривые фантазии к Ней питал… Нет, у меня все было отлично, чертовски отлично. Работа, досуг, отношения, тик-так, всё по часам. Да, я не любил улыбаться себе в зеркало. Это была не улыбка, а театрализованное утреннее представление. Все ли у Вас хорошо, сэр? У меня всё отлично, Сэр, черт бы все побрал… Друзья и сослуживцы считали меня обаятельным и веселым, хотя и нудным иногда. Но зеркало… да, я не любил зеркало в ванной. Оно мне лгало.
- Нет, - сказала сострадательно она, прочтя опять все его мысли. – Оно говорило тебе правду. Ты умирал. Ты принял это решение давно, когда перестал строить воздушные замки. Вспомни, ты создал макет прекрасного беломраморного дворца для себя. Твоя молодая жена высмеяла его, сказав, что у тебя жизни не хватит заработать столько денег на такое псевдогреческое ваяние, да и заказчикам в нашей стране белый мрамор – не по «фарту». Любила она вставлять «приблатненный» сленг.
Да, Незнакомка говорила правду. Правда - память прожгла огнем его мозг – было. Беломраморный дом-дворец. Его, студента – сына не «элитных» родителей – мечта и сказка. Именно это стало причиной их скоропалительного развода. Макет остался незавершенным. Он стал хорошим архитектором, его рекомендовали друг другу богатые и очень богатые. Он делал практичные дома для практичных целей – жить, жениться, растить детей, отдыхать, веселиться. Беломраморные дворцы никого здесь не интересовали. Или он так думал…
- Чего ты хочешь? – он посмотрел в ее лучистые глаза. – Зачем все это?
- Что всё? – Она наклонилась к нему чуть ближе.
- Ну, пустырь, мышь, ты, луна.
- Я – твоя надежда…
- Бред, - опять повторил он сухо и встал на ноги.
Незнакомка продолжала сидеть, глядя на него – просто и спокойно. Луна сместилась немного, озарив ее лицо – с правильными чертами, будто из белого мрамора. Он отвел от нее взгляд – за пустырем, вдалеке горели огни города, где жили построенные им дома, но не он. Он понял это сейчас, окунувшись в ничто, в хаос, выйдя за грань. Остро кольнуло в груди и сдавило горло – слёзы брызнули из глаз – те, студенческие гнев и обида и злость. Он побежал. Он бежал, глотая слёзы по пустынному пространству и – снова и снова оказывался рядом с Ней, со своей Незнакомкой, Надеждой.
Измученный, он упал на бугристую землю и притих. Она прилегла рядом с ним и обняла своей мягкой рукой. Они так лежали и молчали – и беломраморный дворец, словно утренний чистый туман, вставал над ними чудным, юным великолепием, непревзойденностью страстной мечты.
Иван Филиппович чувствовал ее ладошку на своей груди и вместо четких и самодостаточных линий он снова увидел потоки света, арок, мостиков, ажуров в переливах фонтанчиков и веселого, лазурного смеха его сердца – его Любви к Жизни.
«»»
Он проснулся не от трезвона электрического будильника, а от стрекота сорок за открытым окном. Он лежал в своей постели, отчего-то ныло тело, словно после часовой пробежки, тянуло в колене и першило в горле. Он вспомнил, как вчера споткнулся о порог, упал и больно ударился. Но странно, упал в сторону, словно его оттолкнули. Он резко сел. Пустырь, незнакомка, странный нереальный разговор в свете далекой и убегающей луны.
- Сон или явь?
Иван Филиппович бросился к телефону и набрал друга, у которого вчера был на вечеринке.
- Да, была. Надежда. Случайно. Сказала, что знает тебя. Напросилась. Телефон не знаю. А что, проблема? Нет? Извини. Честно, думал, вы знакомы.
г. Киев, 2017г.
