Кривые Ноги
Глава 2Из которой Вы узнаете о некоторых существенных особенностях кривоножского менталитета, ознакомитесь с историей данного населенного пункта в кратком изложении, а также получите ответ на вопрос: «Зачем деревенскому участковому понадобилось целую ночь разоружать жену?»
Перипетии этой «невыдуманной» истории заняли свое почетное место в бурной и насыщенной жизни Кривых Ног, как одни из рядовых за более чем двухсотлетнее существование данного населенного пункта на территории Евроазиатского континента.
Обстоятельства возникновения деревни, как, впрочем, большинства значительных в историческом масштабе явлений, и по сегодняшний день окутаны тайной. Некоторая, самая темная часть местного населения придерживается мнения, что Кривые Ноги возникли еще во времена татаро-монгольского ига и заложены были неким беглым горожанином с кривыми ногами, не желающим платить дань поганым, косоглазым кровопийцам. Позднее, когда Золотая Орда пала, Кривые Ноги продолжали жить и процветать, так как их географическое положение позволяло, как и раньше, не вносить податей на сей раз уже в казну родного государства. Эта неслыханная вольность на прямую связана с тем, что земли, приютившие первых хронических налогонеплательщиков, были своеобразным райским уголком среди болотной тины. Хитрый горожанин выбрал для себя и своих потомков великолепно защищенный от внешнего мира отрезок суши богатый растительностью и почвой, приносящей большие урожаи. Вокруг примыкало болото, кишмя кишащее змеями и славившееся своей непроходимостью. Местные жители конечно знали, как говорится, все входы и выходы, но секрет этот никому постороннему никогда не открывали. Они предпочитали вести полудикий образ жизни, не забывая при этом пополнять свое добро ворованными во внешнем мире достижениями неугомонно прогрессирующей цивилизации.
Первое упоминание о Кривых Ногах в исторических документах датируется 1801 годом и более прогрессивная часть его жителей считает именно эту дату годом основания деревни. На истлевших страничках, найденных членами школьного кружка юных археологов «По следам динозавров» во время раскопок местного кладбища, учитель физкультуры и истории по совместительству прочитал следующее: «…пороты были крепостные от мала до велика три дня и три ночи. Барин Николай Адамович Кривоногов собственноручно хлестал отбившихся от рук холопов, ленивых в работе и погрязших в воровстве. Тысячи розг пришли в негодность, сотни задниц исполосовали в кровь, но так и не добились от них подобающего поведения. Поэтому обменяли Николай Адамович Кривые Ноги со всеми имеющимися людишками на пару охотничьих борзых и остались очень довольны. Произошло сие событие 21 марта 1801 года от рождества Христова.»
Дальше следует большой столетний пробел, который историкам еще предстоит восполнить в будущем. Именно он во многом сформировал то лицо, тот менталитет Кривых Ног, что мы имеем сейчас.
Революция 1917 года в здешних краях была встречена только через восемь лет, а именно зимой 1925 года, и сразу овладела умами и сердцами простых людей. Идеи коллективизации и коммунизации воспринялись с нескрываемым энтузиазмом и в абсолютно буквальном смысле. Колхоз по разумению партии и кривоножцев был первым шагом к коммунизму. «Сосед работает, а я тем временем рядом бью баклуши» - рассуждал каждый из них, таща наперегонки ворованный хлам в общую кучу.
- От каждого по способности, каждому по потребности, - надрывался на собраниях председатель, стремясь посеять новую прогрессивную идею в эти, по его личному мнению, нестандартные головы.
От каждого по способности, - радостно перешептывались кривоножцы, с детства привыкшие, что у них не только руки не их того места растут.
- Каждому по потребности, - потирали они свои потные ладони, стараясь представить широту размаха личных потребностей.
- Зашел в лавку, а там – все есть. И денег не надо. Шо хош – то берешь, - кряхтели старики, в уме прикидывая дотянут ли до такого времени или нет.
Охваченные всеобщей эйфорией, кривоножцы проморгали посевную и целую зиму их голодные оравы носились по темным улицам соседних деревень в поисках пищи. Они тащили все, что плохо лежало, сидело, висело, торчало, мукало, лаяло, блеяло или хрюкало. Но следующую весну колхозники вышли в поле с целью засеять его ворованными семенами, но чужими руками. Работа шла туго. Каждый норовил «бить баклуши» в тени соседа трудящегося не покладая рук в поте своего лица. Председатель рвал под мышками волосы, стараясь понять этот неожиданный эффект передовой идеи. Он плакал, глядя на бесформенную кучку людей, метавшуюся по полю. Ценой неимоверных усилий посевную удалось завершить к осени, а первый урожай пришлось выгребать из-под первого снега. Глазами, полными телячьего недоумения, председатель колхоза созерцал неповоротливых существ в полушубках и рукавицах, ищущих картофель или убирающих кукурузу. Великая мысль была обречена и на следующий год отобранное государством ворованное добро снова начало разворовываться массами. Но колхоз устоял…
Период Великой Отечественной войны стал одной из самых ярких страниц в истории деревни. Еще во времена борьбы с наполеоновской армией более десятка кривоножских дедушек повторили подвиг Ивана Сусанина, уводя в лесные дебри отряды захватчиков. Это были легендарные личности, история не сохранила их имен, но память о них навсегда осталась в сердцах благодарных односельчан. Все мужчины, умеющие держать в руках оружие (а умели абсолютно все), в первые дни войны ушли в лес с целью мстить врагу до последней капли крови. Там они пропартизанили без малого 4 года, но фашисты в их краях так и не появились. Славные традиции своих дедов поддержали дети и внуки героев, увековечив их бессмертный подвиг монументом изображающим скульптурную группу кривоножцев перекидывающих немецкий танк на бок.
Дальнейшее развитие деревни ничем не отличалось от развития любой другой оказавшейся на широких просторах нашей могучей Родины. Кривоножцы прошли все: электрификацию, кукурузофилию, застой, бюрократизацию, перестройку, гласность, ускорение и в конце концов остановились на всеобщем беспределе, что воцарил на обломках некогда великой страны, который удерживался на плаву нормами первобытной морали, чудесно сохранившимися в структурных единицах предназначенных для перевоспитания человека (тюрьмах, лагерях, колониях). Если в стране нет законов и власти, которая смогла сделать их авторитетными, в общество приходят «авторитеты» и вводят свои законы, обеспечивающими им неограниченную власть. Поэтому нет ничего удивительного в том, что наша армия, учебные заведения, парламент и даже искусство насквозь пропиталось философией зэков. На смену человечности воспетой Гомером, Гете, Экзюпери, Хемингуэем, Достоевским, Толстым, пришли блатная порочная простота и корыстное себелюбие.
Между тем наша деревня, оказавшись в таком государстве, почувствовала себя как рыба в воде, и, наконец, вздохнула полной грудью. Дело в том, что в отличии от большинства других городов и сел, Кривые Ноги выросли на этих законах, они из года в год, из века в век проникали в сознание людей с молоком матери, как и внешне искреннее, а внутренне исполненное фальши, уважение к служителям Фемиды и их помощникам. Жизнь здесь управлялась двойственной моралью: получить максимальную выгоду приложив минимальное количество усилий (при этом помня, что «цель всегда оправдывает средства») и при любых обстоятельствах казаться законопослушным. Кривоножцы умудрялись держаться всегда золотой середины. Хребтом их философии была простая, но достаточно распространенная в юриспруденции мысль: «Я невиновен пока моя вина не доказана». Именно в ней секрет живучести кривоножского менталитета, именно в борьбе с приведенными выше противоположностями заключается их единство. Но не будем осуждать этих людей, так как в каждом из нас тоже сидит кривоножец часто преследующий подобные двоякие цели, а ведь мы по нашему собственному мнению не такие уж и плохие люди. Правда?
Это небольшое обозрение, наверное, навело Вас, дорогой читатель, на суждение, что в Кривых Ногах существовала анархия со времен царя Гороха и до наших дней. Если так, спешим заверить, что Вы глубоко заблуждаетесь. В деревне власть появлялась каждый раз, как только новые хозяева страны узнавали о ее наличии. Чаще всего это происходило с некоторым опозданием. Такие паузы, нередко длящиеся годами, приучили кривоножцев к самостоятельности, и появление в их краях силы из вне практически не отражалось на жизни данного населенного пункта.
- Государство само по себе, а мы сами по себе, - рассуждали сельчане.
Последняя перемена власти прошла, как никогда, незаметно и это вызвало удивление в рядах местных граждан. Радикальность изменений, связанных с переориентацией страны на капитализм, которые обещали непонятно откуда свалившиеся реформаторские силы, как оказалось позднее отразилось лишь на трех вещах: гимне, гербе и флаге. Все остальное, как и прежде, продолжало гнить, ржаветь и разваливаться. Но другого кривоножцы и не ожидали.
Формально власть в Кривых Ногах принадлежала двум людям: председателю колхоза, совмещающего пост председателя сельсовета, и участковому. Справедливость ради скажу, что спуску они никому не давали и пользовались властью сполна, но навести своих подданных на путь истинный им все-таки было не под силу.
Участковый день и ночь гонял по деревне, путаясь в бесчисленных нарушениях закона. За первый месяц пребывания в Кривых Ногах он полностью освоил уголовный кодекс, так как за это время в нем не осталось ни одной статьи, ни одного параграфа, ни одного пункта, по которым бы не квалифицировались преступления совершенные на подконтрольной ему территории. Бедняга неоднократно безуспешно хлопотал у вышестоящего начальства идею создать в деревне полноценное отделение милиции, тюрьму или на крайний случай зону усиленного режима, которые по его мнению никогда бы не пустовали. Все тщетно.
Буквально каждый день и каждый час в Кривых Ногах происходили самые разные нарушения закона: начиная от мелкого хулиганства детей дошкольного возраста и заканчивая массовыми избиениями граждан отдельными лицами и целыми группировками. Убийства, изнасилования здесь тоже не были в диковинку и практически никогда не раскрывались. Но даже в этих случаях первобытные законы удерживали ситуацию под контролем, не давая органам повода применять экстренные меры. В деревне процветали пышным цветом наркобизнес и самогонная мафия, а также на широкую ногу была поставлена торговля оружием. Каждая уважающая себя бабка всегда имела при себе где-нибудь в чулке многозарядный скорострельный пистолет, газовый баллончик, а иногда обыкновенный стальной прут, когда выходила во двор или ложилась спать. Дошкольники умело раскуривали марихуану вместе с воспитателями, а учителя подчеркивали важность одноразовых шприцев в жизни человека.
Статистика гласила, что каждый 0.92 житель деревни привлекался к уголовной ответственности, а каждый второй сидел в тюрьме больше двух лет. Не удивительно, что участковые менялись в здешних краях чаще, чем листья на деревьях. Последний сумел продержаться сравнительно долго – полтора года, но единственной его мечтой было дать отсюда ноги и чем раньше – тем лучше. Звали его Иннокентий Иннокентиевич Мох, в народе просто «наш мент».
В тот день, когда Василий Иванович стал на «скользкую» преступную дорожку, участковый начал свой рабочий день еще засветло. Его жена, маленькая хрупкая женщина, угрожая пистолетом, едва ли не целую ночь старалась отговорить мужа от затеи, которая сулила в случае удачи большие барыши, а в случае неудачи – уютный гробик под землей. Так уж случилось, что именно в этот день на ту же «скользкую» преступную дорожку решил встать представитель органов правопорядка. До этого он честно исполнял свои обязанности: взяток не брал, людей не калечил, судил только по справедливость, а не целесообразности, за что был уважаем в Кривых Ногах и имел успех у местных проституток. Но вчера участковый получил категорический отказ в переводе на новое место работы, что повергло его в состояние близкое к головокружению от успехов. Оказалось, что от неудач оно тоже бывает, притом такое, что просто нельзя отказать себе в удовольствии перекусить себе вены. Участкового спасло то, что он был неглупым парнем, хотя был ментом, и продавать свою жизнь дьяволу за гроши не собирался.
- Или я их, или они меня, - сказал он жене, натягивая на голову изрядно поношенный черный носок с прорезями для глаз, который использовался лишь при выполнении особо опасных заданий.
- Ничего у тебя не выйдет, - заголосила супруга, повиснув у него на шее, - на кого ты меня покидаешь?
Иннокентий Иннокентиевич был слишком молод, чтобы покидать ее на кого-то, но мысленно отметил, что покидать действительно не на кого. Он сурово стряхнул ее руки со своих плечь:
- Ты не должна во мне сомневаться. А замену мы тебе подберем… Тоесть себе подберем…
В конец запутавшись, участковый начал одевать форму, потратив на это несколько больше времени чем обычно. Ему мешала жена, которая демонстративно выключила свет и села хныкать в углу. Потом ко всем бедам прибавилась еще одна: исчез правый сапог. Получасовой поиск не принес никаких результатов. Иннокентий Иннокентиевич уже собрался надеть ботинки, как вдруг обратил внимание на хихиканье супруги, пробивавшееся сквозь причитания. Вытащив их кобуры отобранный с таким трудом пистолет, он приставил дуло ко лбу своей второй половинки. Вопрос с сапогом, таким образом, был решен положительно.
Скандалов с женой участковый не любил. Для него они всегда были полной неожиданностью, зато супруга готовилась заранее, незаметно потянув из кобуры пистолет. Обычно в самом разгаре ссоры она вытаскивала его из-под подушки или юбки и начинала угрожать. В такие минуты ее муж становился мягким и уступчивым, особенно после случая, когда пуля продырявила ему штанину чуть выше колена. Но сегодня Иннокентий Иннокентиевич был настроен решительно и после трехчасовых переговоров ему удалось разоружить жену.
- Ты думаешь только о себе, - упрекала она его, поглажывая подбитый глаз, - Твои Кривые Ноги сводят меня с ума.
- Я не думал, что тебя сводят с ума мои кривые ноги, - удивленно вскинул брови муж.
- А разве ты когда-нибудь спрашивал, чем я живу и что меня волнует. Разве тебе до этого. Ты же денно и ночно таскаешься со своим обрезом по оврагам да по огородам. Жить не даешь ни мне, ни людям.
- Ты насчет обреза поосторожнее. Думай что говоришь…
Дальше участковый умолк и спокойно слушал, медленно смазывая узлы автомата Калашникова, купленного недавно на местном базарчике. В ссорах он всегда пытался быть уравновешенным и максимально рациональным, предпочитая мысленно отвечать на упреки. Иногда жена опускалась до рукоприкладства, тогда Иннокентий Иннокентиевич делал захват, выкручивал ей руку и валил на пол. Частенько это помогало.
- Я сделаю так, как решил, и мы уедем из этой жопы, - твердо сказал участковый, оборвав на полуслове разошедшуюся супругу.
- На кладбище ты уедешь, - всхлыпнула жена и замолчала.
Трижды подпрыгнув Иннокентий Иннокентиевич в последний раз проверил свой не слишком скудный арсенал: пистолет в левом сапоге, несколько боевых гранат, штык-нож у пояса. Убедившись, что все в порядке, участковый застебнул ремень, повесил автомат на плечо, попрощался и не дожидаясь ответа, которого, впрочем, не последовало, вышел на улицу.
Близился рассвет. Было тепло и тихо, только легкий ветерок теребил кроны деревьев. Иннокентий Иннокентиевич задумчиво окинул взглядом звездную россыпь, перекрестился и небрежной походкой направился к калитке. Странное равнодушие вперемешку с решительностью, свойственной питбулям, переполняло его душу. Выбор был сделан и мощная фигура растаяла в утренних сумерках надвигающегося дня.
(Продолжение следует)
