Четыре минуты
Часть 208.43
Лечу на работу. Дверь закрыл. Дважды проверил. А то вдруг ей куда-то вздумается выйти? Тем более, я уходил – она ещё спала. Ну, я ей записку оставил.
17.26
Денек сумасшедший выдался… Устал жутко… Вот сижу в кафешке, может, дождь всё-таки утихнет. Вот идиот! Хотя, с таким утром никто не ожидал дождя.
Кусочек лимона мирно плавал в чашке чая, словно осколок солнца, успокаивая мои нервы. Мне вспомнилась манера удивительной гостьи сжимать себя в объятиях и улыбаться с закрытыми глазами, когда она считала вопрос глупым… Милая…
Ну вот, четверть часа прождал, а дождь не утих. Ладно, пробежимся под дождем. Тут недалеко.
Ступеньки, ступеньки, ступеньки, ступеньки. Передышка. Ступеньки, ступеньки, пролет и, наконец-то, моя квартира.
На этот раз я открыл дверь ключом, тихонько вошел и прикрыл, чтоб не хлопнуть. Она снова сидела на подоконнике, подставив ладони дождю. Кстати, он ещё больше усилился.
– Надеюсь, ты не промок… – тихонько шептала она, рассматривая дороги. Я аккуратно подошел. Дааа… Я ей сейчас устрою – в такой ливень сидеть на 8-м этаже на подоконнике, открыв окно и свесив ноги на улицу! Сумасшедшая! Ещё пару секунд я наблюдал за ней – зрачки её были очень расширены. У меня даже мелькнула мысль, как бы она не принимала наркотики… Так увлечена, что и меня, рядом стоящего, не замечает. Я осторожно коснулся её плеча. Как очнулась! Так дернулась! Как она не упала…
Так интересно наблюдать, как её зрачки уменьшаются просто потому, что она смотрит на меня…
Девушка ловко повернулась и теперь сидела, свесив ноги в комнату. Я ужаснулся: джинсы – мокрые по колено! Она с вызовом смотрела прямо мне в глаза. На губах застыл намек улыбки, а с босых стоп стекала вода:
– Ты же простужена! – я взял её на руки и понес в ванную.
– Поставь меня на место. – спокойно сказала она.
– Кого и надо поставить на место, так это Ирку. – бросил я. Да, я задумался… Рабочий день тяжеловатый выдался.
– Поставь, говорю. – настойчиво процедила она сквозь зубы, начиная хмурить брови.
– Вот доставлю до места назначения и поставлю. На пол.
– Поставь сейчас же! – она забарабанила мокрыми ладошками по моей спине.
– Малыш, успокойся, у меня мокрая футболка, потому я не чувствую. – я дошел до ванной и поставил её на пол. – Душем пользоваться умеешь?
Она посмотрела на кран. Между бровей залегла складочка и тут же выпрямилась. Она неуверенно, но твердо и упрямо сказала:
– Умею.
Потом добавила потише, словно пытаясь убедить себя:
– Умею.
– Ну, смотри… – я немного недоверчиво покосился. – Вот горячая вода, давай, отогревай ноги. Она посмотрела на мокрые джинсы, затем на меня, мол, а что в этом такого? А потом чихнула, забавно так, как котенок. Вот и ответ на её немой вопрос. Она виновато посмотрела под ноги, поняв, что ошиблась. Я снисходительно улыбнулся и ушел.
Через пять минут случилось то, чего и следовало ожидать: из ванной донесся смех. (Ну, почти то. Не крик же.) Я постучал в дверь:
– Я войду?
В ответ лишь взрыв хохота. Я прикрыл глаза ладонью и вошел:
– Я зашел… – аккуратно открываю глаза. – Дааа… Гениально было залезть в майке и джинсах под холодный душ… – я подошел и закрыл кран. Она смотрела на меня и улыбалась. С волос струилась вода, футболку и джинсы хоть выжимай… – И что с тобой делать?
Я закутал её в полотенце, вытащил из ванной и понес в зал. Гостья нахмурилась и серьезно сказала:
– На себя лучше посмотри, до сих пор в мокрой футболке ходишь!
Я поставил её, снял футболку:
– Легче стало? – серьезно посмотрел на неё. Это уже не шутки – она совсем ведет себя, как маленькая!
– Да.
– Поехали дальше. – и обратно взял её на руки. Она лишь звонко засмеялась в ответ, смягчив этим моё возмущение. – Значит так. Не знаю, теплое оно или нет, но чтоб через пять минут на тебе были вот эти сухие джинсы и вот эта сухая футболка. Ясно?
Она растерянно посмотрела на меня. Я подошел и аккуратно вытер полотенцем капли воды с лица, шеи и плеч. Чудо молча смотрело на меня:
– У тебя красивые глаза… полушепотом выдала она. Я был сбит с мыслей.
– Я пойду чай поставлю. – ответил я, убрав её мокрую челку с глаз.
Удивительная она… Такая милая… Совсем не такая.
– Малыш, чай уже готов. – я не знал, как ещё её называть. Тут же послышался шум – она бежала, видимо, боялась, чтоб я не трогал её чашку. Но мои джинсы и футболка оказались великоваты для этого хрупкого существа. Уже подбегая ко мне, она запуталась в одеяниях и упала… Благо, я рядом стоял. Успел поймать.
– Ой! – она зажмурила глаза и закрыла их руками, вместо того чтобы упасть на ладони. Я рассмеялся, умиляясь этому, крепко бережно прижимая к себе это хрупкое чудо:
– Держу, не бойся.
– Я упала чуть-чуть… – она посмотрела мне в глаза сквозь пальцы и снова закрылась ладошками: – Почти как тогда, только тогда сильнее… – испуганно пробормотала она.
– Держу, не бойся… – шепотом повторил я, наклонившись к её уху. Она аккуратно открыла глаза, внимательно глядя в мои, словно ища ответ на вопрос: «Я могу тебе довериться?» Я приподнял её подбородок пальцами и убрал мокрые волосы со лба. Она уткнулась мне в грудь. Хочется её защитить от этого синтетического колючего мира, спрятать от всех и согреть.
Она плакала. Тихо, не поднимая глаз. По хрупкому тельцу то и дело пробегала нервная электрическая дрожь. Вдруг она успокоилась и подняла глаза (удивительно! ни следа от слез!):
– Ты же ничего не видел?
– О чем ты, Малыш?
– Правильно, плакать нужно красиво.
– Это как?
– Чтоб никто не видел.
– Я ничего не видел. – подыграл я ей. В ответ она довольно улыбнулась.
– Вообще в жизни все нужно делать красиво. И со смыслом. Просто так можно только верить и любить. – сказала она, наливая чай. На последних словах она внимательно посмотрела на меня, помолчала чуток и продолжила: – Делай красиво три вещи. Тогда все остальное будет тоже красиво.
– Какие?
– Нужно красиво плакать, уходить и проигрывать. Плакать, чтоб никто не видел, уходить – навсегда, тогда запомнят. Ну, а проигрывать – с улыбкой сражаясь до последнего. – сказала она, сделав глоток чая. И притихла, обхватив чашку двумя руками, наклонила её к себе и заглянула туда, словно ища ответа на дне:
– Грустит в квартире тишина, а в чашке – недопитый день, и кто-то не такой родной мне бросит в кофе рафинад… – промурлыкала Малыш себе под нос, водя по краю чашки пальчиком.
– А я пойму все по глазам, а я пойму все… – я посмотрел на неё, недоговорив строку. Она подняла глаза:
– По губам. – подержала «свой мир» в руках, обхватив её, как ребенок, двумя ладошками, и окончательно оставила в покое:
– Она остыла… – разочарованно сказало чудо, глядя в окно между струн ливня. – И руки замерзли… – прошептала, укутываясь в плед. Затем подошла ко мне вплотную: – Ты видишь лишь то, что перед носом. А то, что скрыто от глаз? – она склонила голову набок. – А она тебя очень любит… А ты… Так упрямо… Не замечаешь её… – Малыш задумчиво провела пальчиком мне по шее и сжала в кулачок пустую ладошку так, будто там что-то было:
– Как думаешь, что тут? – она зажмурила правый глаз и посмотрела сквозь махонькую щелочку между пальцев внутрь.
– Ничего. – фыркнул я.
Чудо посмотрело за окно – там утих дождь, и пробивалось солнце.
– Который час? – она сосредоточенно посмотрела на кончик носа.
– 18.47. – ответил я.
– 51–47?
– 4. –
– Через 4 минуты, значит… – она поднесла бережно сжатый кулачок к уху и довольно заулыбалась. Потом, кажется, вспомнила что-то и оттого погрустнела. Махнула рукой и выдохнула:
– Это будет потом. Сколько там уже?
– 49 минут.
– Оп! А теперь смотри. – она открыла окно и указала рукой: дождь прекратился. На фоне чернильных свинцово-тяжелых туч сияло солнце. – У вас на крышу залезть можно?
– Пойдем. – я проводил её на крышу.
18.51
– Смотри. – сказала она, указав рукой на горизонт. Над городом в небе красовалась радуга. Мои легкие, уставшие от пыльного бетонного воздуха, жадно наполнялись свежим влажным кислородом. – А теперь… Ты говорил, здесь ничего? – она показала все ещё сжатый кулачок.
– Ну да… – я стушевался.
– Ну-ну… – Малыш медленно открыла пальчики по одному – на ладони сидела бабочка. – Загадывай желание! – радостно сказала она и выпустила мотылька.
Я поднял глаза в небо и, не задумываясь, прошептал: «Пусть она останется со мной…»
– Через 4 минуты будет дождь… – грустно прошептала Малыш, стоя у самого края крыши:
– Отойди оттуда, пожалуйста… – попросил я, подходя к ней. Только она меня не слышала:
– Пережить дождь… Увидеть радугу… Осталось совсем чуть-чуть… – она тихонько всхлипывала, глядя вниз.
– Малыш, не стой здесь… – я закрыл глаза и наощупь осторожно обнял её сзади за плечи.
– Ты ничего не видел? – встревожено спросила она, закрыв лицо руками.
– Я не смотрю, маленькая… Я глаза закрыл… – прошептал я, наклоняясь к её ушку. Я действительно закрыл глаза.
Мне безумно нравилось вдыхать её… Это приятнее чем дым таких привычных сигарет…
– Не кури меня, пожалуйста… Ты ведь собирался бросить. – прошептала она, запрокидывая голову и поднимая руки, как крылья. – Сейчас будет дождь… – промурлыкала она. Я не открывал глаз. И, правда, тяжелые холодные капли упали мне за шиворот, стекая по коже.
– Делай, что я скажу. – она улыбалась, и я слышал её ямочки на щеках… – С левой ноги шаг назад, приставили. Теперь с правой шаг вправо – приставили. Правой шаг назад, приставили. И с левой шаг влево с поворотом. Приставили. – она довольно открыла глаза: – И на счет «три»: пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда буду я, пусть всегда будем мы! – пела она вовсю.