НОВОРІЧНА ПОЕМА
з рубрики / циклу «ВАРЛАМ ШАЛАМОВ. 1940-1956»
«1940-1956 Стихи, не вошедшие в «Колымские тетради» ».
Передмова та примітки упорядника залишені мовою оригіналу.
Цей жартівливий вірш-привітання написаний експромтом дуже швидко, в час відносного тимчасового благополуччя в поневіряннях «від лікарні до забою». Завдяки випадковості Шаламову вдалось закінчити фельдшерські курси, і це врятувало його від загибелі, даючи можливість деякий час працювати в’язнем-фельдшером. Між жартівливими рядками проглядаються повсякденні жахи Колими та суворі умови роботи табірної медицини.
Од Чекая до Таскана
Магаданський дзвін стакана
Хай звучить усюди враз.
Тож приймайте привітання,
Й дивовижні побажання
В новорічний добрий час.
До обіду щоб омлети
Запіканки та рулети –
Хто як схоче смакував.
Рік щоб без голодування,
Ще й на кухні чергування
Головлікар заснував.
І щоб хворим сотню порцій
Гуліверових пропорцій
Призначали би per os,
Зник би в спогади без сліду
І пропав навіки з світу
Поліавітаміноз.
Ще щоб тропік Козерога
Підтягнути була змога,
І тоді серед зими
Розквітали б тут піони,
Апельсини і лимони
І цинги не знали ми.
Щоб для нас таке ще диво:
Кулінарно і правдиво
В руслах дієтичних чар
Ріки скрізь текли в тумані
(Береги – чуреки манні
Води – рисовий відвар).
Не знайти б тоді поносу
На Милчі та Сінокосній,
Рівна «Шига» теж нулю.
І щоб хворі дізнавались
Негативний лиш аналіз,
Тільки мінус а не плюс.
З півдня щоб вітрів завії
Враз крупозні пневмонії
Побороли в час зими.
А роздуті всі аорти
Відправлялись на курорти
Десь на південь Колими.
Про кардити і коліти,
Про остеомієліти
Лікарям лиш спогад був,
І з життя б пропали драми,
А про різні рани й травми
Навіть Траут позабув.
Вознесли б кулінарію,
Гнали б геть дизентерію
З лікарняних наших сцен.
Я писав би тут поеми
Про кончину епітеми
І пропажу тбц.
В таборах щоб навіть дальніх
Кількість наслідків летальних
В нульовий зійшла процент.
Й результатам цим з журбою
Дико заздрили б обоє –
Гіппократ і Парацельс.
Ад’ютанти Ескулапа
Праці лікарів Севлага
Проведуть детальний лік.
Койко-днів, деко до трупів,
Калоражу каш і супів,
З кухні виданих за рік.
Й дорахують аж до поту,
Скільки з койки на роботу
Роботяг вдалось звести.
Скільки, звівши на латину,
Сульфідину, нікотину –
Може ще й абрикотину,
Аллаші, бенедиктину
Треба хворим підвезти.
Напустивши міну строгу,
Ескулап накине тогу
І зійде з Олімпу вниз.
Скаже важно: ви в змаганні
Всіх медпунктів в дні останні
Заслужили перший приз.
Та щоб вам його віддати,
Маю дещо запитати
З історичних запитань.
Бо для лікаря, вістимо,
В час тяжкий недопустимо
Забуття медичних знань.
Скільки було препаратів
В заповіті Гіппократа?
Чом на роль гомеопата
Взяти повара пора?
І яким медикаментом
Вміли зцілити студентів
Давньогрецьких імпотентів.
І які він елементи в складі мав... Et cetera...
Чим в оману вводив просто
За столом з ланцетом гострим
Знаменитий Каліостро,
Звівши вверх брову одну?
І, скрививши пику гожу,
Швидко – герцогу чи дожу –
Випускав він кров дурну?
Як в бою під Аустерліцем
У французів і австрійців
Був обладнаний медпункт?
Де Наполеон всю битву
З муки гострого коліту
Спав, забувши про редут?
Як добився Йосиф Флавій
Шани й лікарської слави
Із несмілої руки?
Справді лікували нерви
Дуже вдало у Месмера
І в Шарко, чи лиш чутки?
А чому Більрот і Лістер
З хірургічних вдалих істин
Мали першість чистоти?
І чи дійсно Василь Боткін
Хворим на суху чахотку
Не жалів ту пляшку водки,
Що у гості мав нести.
Скільки лікар збавив морсу,
Щоб Людовіку Каторзу
Розчинити діамант,
Щоб і далі той спивався
Й на безсмертя сподівався,
Як коштовний варіант?
Хто, як не алхімік, винний,
Що пропав товар безцінний,
Джерело всесильних див?
Він крізь вир думок одчайних
З дріжджів пекарських звичайних
Еліксир наколотив.
Стлів недокурок останній,
Ескулап на всі питання
Вірний мав від на одвіт.
Ад’ютанту він на вухо
Щось шепнув – і вмить із кухні
Принесли богам обід.
З жиром риб’ячим по кружці,
По м’якій пухкій ватрушці
«Пайки» хліба по «горбушці»
Нам по честі піднесли!
Ще й чаї богам – гарячі!
Їх лиш хворі, й то ходячі
Здобувати в нас могли.
До борщу дали свинини,
Наче ми на іменини
Ескулапові прийшли.
По півмиски каші гречки,
А на дні – шматки овечки.
В ар’єргарді смакоти –
По три порції в компоті
Яблук золотих (бо вроді
Урожаєм нині горді
Гесперидові сади).
На прощання Ескулапу
Ніжно тиснули ми лапу,
Час було в зворотній хід.
До уколів і компресів,
В світ абсцесів і парезів,
Діатезів, діурезів –
В лікарняний звичний світ.
І точились би нізвідки
Балачки лиш про наїдки
Між палатами без меж.
Про пікантність маринаду,
Ваговий недолік лярду
І котлет домашніх теж.
Між собою б звели в тугу
Спір про щуку та севрюгу
На Лукуллових столах,
Виясняли б роль редису
І нечищеного рису
Для скорбутів і пелагр.
Перейшли б до реалізму
Про могучу мильну клізму
Й інший гам по пустяках.
Засинали б мало-мало
Під заморським покривалом
У Морфея на руках.
_
Новый год в разные эпохи и в разных местах встречали по-своему... Шуточная «Новогодняя поэма» была написана Варламом Шаламовым на Колыме, в лагерной больнице «Беличья» в самом конце 1944 года. Она включена в рукописный сборник поздравлений с Новым, 1945-м годом, преподнесенный сотрудниками больницы в дар главному врачу Нине Владимировне Савоевой. Н. В. Савоева, в 1990-е годы, живя в Москве, разрешила снять фотокопию «Новогодней поэмы» Ивану Паникарову, с любезного разрешения которого это ранее практически неизвестное произведение публикуется на сайте Shalamov.ru. Текст поэмы написан на восьми страницах, каждая имеет формат А4, первоначальный текст написан чернилами синего цвета. Фотокопия поэмы экспонируется в музее «Память ГУЛАГа», созданном И. А. Паникаровым в поселке Ягодное Магаданской области.
Это стихотворение Шаламова, сочиненное экспромтом в краткий период относительного благополучия в его скитаниях «от больницы к забою», не только шуточное – в нем невозможно не заметить повседневные ужасы Колымы и суровые условия работы лагерной медицины.
От Чекая до Таскана
Магаданские стаканы
В этот миг везде звучат.
Принимайте ж поздравленье,
Пожеланье, развлеченье
В новогодний этот час.
Чтоб к обеду сбор омлетов
Запеканок и рулетов
Был бы вкусен, как сейчас,
Чтоб надзор за кухней, печью
Был всегда нам обеспечен
Наблюденьем главврача,
Чтоб больные сотню порций
Гулливеровых пропорций
Получали бы per os,
Обратился бы в преданье
И исчез из мирозданья
Полиавитаминоз.
Чтобы тропик Козерога
К нам подвинулся немного,
И тогда среди зимы
Зацвели б везде пионы
Зацвели б везде пионы
Апельсины и лимоны
И цынги не знали б мы.
Чтобы были нам не чудо,
А текли для нас повсюду
Дело кулинарных чар -
Диэтические реки
(Берег-манные чуреки,
Вóды – рисовый отвар)
Не найти б тогда поноса
От Мылчи до Сенокосной,
«Шига» сведена к нулю,
И больные только б знали
Отрицательный анализ
Только минус, а не плюс.
Чтобы теплый южный воздух
С пневмонией той крупозной
Поборолся средь зимы,
А раздутые аорты
Отвозились на курорты
Самой южной Колымы.
Про кордиты и колиты,
Про остеомиэлиты
Позабыли б все врачи,
И ушли б из жизни драмы
А различнейшие травмы
Даже Траут не лечил.
Расцвела б кулинария
И сошла б дизентерия
Вон со всех больничных сцен,
Я писал бы здесь поэмы
О кончине эпитемы
О последнем тбц.
Чтоб в больнице с новым годом
Для летального исхода
Равен был нулю процент,
И итогам нашим чтобы
Позавидовали оба ‒
Гиппократ и Парацельс.
Адъютанты Эскулапа
Всем трудам врачей Севлага
Годовой дадут подсчет
Койко-дней, деко до трупов,
Калоражу каш и супов
С кухни выданных за год.
В абсолютных единицах,
Сколько выдала больница
Производству работяг
И каких еще новинок –
Сульфидина, никотина –
(Может быть абрикотина,
Аллаша, бенедиктина)
Здесь больные захотят.
И прослушав все итоги
Эскулап, накинув тогу,
К нам сойдет с Олимпа вниз,
Скажет: вы в соревнованье
Всех медпунктов мирозданья
Заслужили первый приз.
Но (чтоб не тянуть резины)
По исторьи медицины
Отвечайте мне сейчас.
Ведь незнание событий
Очень важных, но забытых
Неуместно для врача.
Сколько было препаратов
В завещаньи Гиппократа?
Почему гомеопаты
Нынче только повара?
И каким медикаментом
Врачевали импотентов
Древнегреческих студентов
Из каких он элементов
Состоял э цетера…
И с каким стоял вопросом
За столом с ланцетом острым
Знаменитый Калиостро
Поднимая важно бровь?
И, скривя в улыбке рожу,
Ловко – герцогу иль дожу –
Выпускал дурную кровь?
Как работала больница
На полях Аустерлица?
Почему Наполеон
(Отвечай логично, просто)
Заболел колитом острым
В самый день Ватерлоо?
Где венок врачебной славы
Подцепил Иосиф Флавий
Робкой трепетной рукой?
Почему лечили нервы
Так удачно у Месмера
И в приемной у Шарко?
Почему Бильрот и Листер
Весь успех хирурга истин
Полагали в чистоте?
Почему Василий Боткин
Для больных сухой чахоткой
Не жалел бутылки водки
Сбережённой для гостей?
И в скольких стаканах морса
Врач Людовика Каторза
Растворил большой брильянт,
Чтоб Людовик жил, как прежде
На бессмертие в надежде
Ежедневно сыт и пьян?
И когда алхимик старый
Продал редкие товары,
Вечной жизни эликсир,
Это были ль – Боже! Боже!
Просто пекарские дрожжи
Сей источник дивных сил!
Не сгорела папироса –
Эскулап на все вопросы
Получил от нас ответ.
Он шепнул тотчас на ухо
Адъютанту ‒ мигом с кухни
Принеси богам обед:
Рыбий жир по целой кружке,
Полновесные ватрушки,
«Пайки» хлеба – все «горбушки».
Отчего такая честь?
Чай богам – весьма горячий,
Что у нас больным ходячим
Можно, только приобресть,
Борщ, заправленный свининой,
Точно мы на именинах
Эскулаповых сидим.
По полмиски каши гречки,
А на дне – кусок овечки.
В арьергарде ж сей еды ‒
По три порции компота
Золочёных яблок (то-то
Урожаем нынче горды
Гесперидовы сады).
И пожавши нежно лапу
На прощанье Эскулапу,
В путь пошли обратный мы ‒
Вновь колоть, вливать и резать,
В мир абсцессов и парезов
К диатезам, диурезам –
В боевой больничный мир.
А палатные беседы
Про семейные обеды
Продолжались бы и впредь,
Вспоминали б маринады,
Сомневались в весе лярда
И хвалили вкус котлет.
Поверяли бы друг другу
Тайны щуки и севрюги
На Лукулловых пирах,
Выясняли роль редиса
И нечищеного риса
Для скорбутов и пеллагр.
И в мечтах о реализмах,
О могучих мыльных клизмах
И о прочих пустяках
Засыпали б мало-мало
Под заморским одеялом
У Морфея на руках...
ПРИМЕЧАНИЯ
Чекай ‒ ручей, приток Колымы. Название в переводе с украинского означает «Погоди». Народное название ручья ‒ Свистопляс. Название «Чекай» ручью было дано в 1931 г. геологами-украинцами. Долину ручья, где располагался ОЛП «Нижний Штурмовой» можно считать предшественницей печально знаменитой «Серпантинки»: там 1938 г. проводились массовые расстрелы заключенных, тела которых затем сбрасывались в шурфы.
Таскан ‒река, приток Колымы.
per os – лат. «через рот», мед. термин.
Мылча и Сенокосная - названия лагерей в Ягоднинском районе.
Шига ‒ разговорное название дизентерии от имени японского микробиолога Сига (Шига) Киёси (1871‒1957).
Траут Валентин Николаевич – заключенный-хирург больницы «Беличья», затем – Центральной больницы для заключенных в п. Дебин. В некоторых произведениях Шаламова фигурирует под фамилией Брауде.
Тбц ‒ имеется в виду латинская аббревиатура tbc, обозначающая туберкулез.
Севлаг (Северный исправительно-трудовой лагерь) – административное подразделение в составе Дальстроя, в которое входила больница «Беличья»; управление Севлага находилось в п. Ягодный.
Калораж ‒ синоним понятия «общая калорийность».
Абрикотин, аллаш, бенедиктин – названия десертных алкогольных напитков.
Месмер Фридрих Антон (1734–1815) ‒ австрийский врач, создатель учения о «животном магнетизме» («месмеризм»).
Шарко Жан-Мартен (1825–1893) ‒ французский врач-психиатр, специалист в области неврологии.
Бильрот Христиан Альберт Теодор (1829–1894) ‒ выдающийся немецкий (австрийский) хирург.
Листер Джозеф (1827‒1912) ‒ английский хирург, основатель хирургической антисептики.
Василий Боткин - Ошибка. Очевидно, В. Т. Шаламов имел в виду знаменитого русского терапевта Сергея Петровича Боткина (1832‒1889). Его старший брат Василий Петрович Боткин (1812‒1869) был литературным критиком.
«Людовика Каторза» ‒ имеется в виду Людовик XIV, король Франции. «Каторз» от франц. «quatorze» ‒ четырнадцатый.
Лярд – жир, вытопленный из сала.
Скорбут – другое название цинги.
Пеллагра – вид авитаминоза, возникающий вследствие длительного неполноценного питания.
Предисловие и примечания Сергея Агишева
